невзирая на неоднократные призывы примириться с нами, он не избавился еще от сомнений… Прояви должное усердие! Избегай поступков, чреватых неприязнью; не слушай лукавых советников и не вступай на непроторенные пути. Принимай справедливые и искренние решения… обратись к своей добродетели, прояви дальновидность во всех своих помыслах, чтобы народ жил без заботы. Поступай так, и мне не придется отстранять тебя от порученного дела или лишать жизни». Автор такого рода инструкций постоянно напоминает о том, что с народом следует обращаться как с «подопечными малыми детьми».
В аналогичном документе говорится: «Когда цари назначали чиновников, чтобы те управляли их народом, они им говорили: «откажитесь от жестокости или угнетения. Наоборот, проявляйте [свою заботу] даже о вдовцах и вдовах». Заявления такого рода в старинных документах встречаются в изобилии. Мы находим их не только в письменных памятниках, передававшихся от правителя вниз к исполнителям, которые, смеем предположить, существенно дополнялись позже, но даже в надписях на бронзовых изделиях, на которых они сохранились с тех пор до наших дней. По своему содержанию они напоминают нам очень похожие ханжеские декларации европейских правителей, провозглашавших себя покровителями и защитниками не только веры, но к тому же еще «вдов, сирот и чужеземцев». Вполне очевидно, что такие заявления делаются в силу самых разнообразных соображений и могут служить доказательством по-настоящему человеколюбивых настроений со стороны тех, кто делает их, или наоборот. Однако непреложным остается тот факт, что само провозглашение подобных воззрений оставляет благоприятные воспоминания об их авторах в истории. Особенно важную роль в китайской истории сыграла как раз концепция, получившая развитие в результате завоеваний династии Чжоу.
Цари династии Шан приносили своим предкам щедрые подношения и полагались на их помощь, считающуюся решающим условием успеха в разнообразных их предприятиях. Разумеется, правители династии Шан точно так же, как цари династии Чжоу, сменившие их, свято верили в божественное происхождение своей власти. Победа над врагами правителям Чжоу досталась силой оружия, но нельзя обойтись без особой оговорки, будто эта сила сама собой преобразовалась в священное право управления завоеванными народами. Обоснование завоевания чужих земель всегда представлялось делом деликатным. Оно обычно требует известной доли мифологии, вложенной в уши народа посредством изощренной пропаганды. Последнее время такая мифология часто принимала вид доктрины «предначертания судьбы»; правители династии Чжоу присвоили своему догмату название «мандата Небес». Под «Небесами» подразумевалось имя высшего божества.
Правители династии Чжоу утверждали, будто они не вынашивали намерений по завоеванию территорий царства Шан. Наоборот, бремя завоевательных походов возложили на них сами Небеса. Почему? А потому что последний царь династии Шан оказался запойным