Не проспи любовь. Люси Китинг

Элис! – несдержанно восклицает он, но не может сдержать улыбки. – Довольна?

      Еще как. До безумия. Но пока что нельзя ему это показывать.

      – Не раскроете ли свой тезис, мистер Вулф? – спрашиваю я, старательно пародируя Леви.

      – Ладно. – Макс стягивает свитер, складывает его и кладет себе под голову. На секунду обнажается полоска его живота, и я забываю, о чем мы говорим. Но слова Макса возвращают меня к реальности.

      – Я вспомнил тебя сразу же, как увидел. Ты начала мне сниться, когда я был маленьким. Тогда ты выглядела иначе. У тебя была смешная стрижка под горшок, а Джерри всюду за тобой ходил… – Он улыбается уголком рта, а я – во весь рот.

      – Всему виной отец-одиночка, – довольно говорю я. – Он не мог понять, как заплести мне косичку, поэтому просто все отрезал.

      – Мне было плевать на прическу, – говорит Макс, глаза у него закрыты. – Я считал тебя самой крутой девчонкой на планете. И до сих пор считаю.

      Я обдумываю его слова, краснея. Ложусь рядом, подложив под голову на свою сумку.

      – А я думала про тебя: «А он ничего», – признаюсь я. – Но на самом деле я просто использовала тебя, чтобы сблизиться с Горацио.

      – Мир его праху, – говорит Макс. – Он был лучшей черепашкой северных штатов!

      Мы лежим в тишине, солнце согревает наши лица. Если бы это был сон, я бы перевернулась на живот и запустила пальцы в густые волосы Макса. Или ласково потрепала бы мочки его ушей. Во сне мы все время вместе. Но это не сон. Я спрашиваю себя, скучает ли он по всему этому так же, как я. По тому времени, когда мы были близки, – не то что сейчас.

      Краешком глаза я замечаю, что по реке снова плывет мусор: газета и, самое странное, носок, а за ним – ярко-зеленый лифчик. А потом появляется что-то уже совсем удивительное: резиновая уточка. Хочу показать на нее Максу, но она уже слишком далеко и теперь похожа на пакетик из-под сока или баночку из-под газировки.