зверя или нет.
Подымать медведя из берлоги не хотелось. Но и уходить не хотелось. Что бы сотворить? Он взял на снегу обломленный сук и с силой кинул его в щель, под пень.
Тихо. Васька замотал головой, налег на весло и поехал с горы вниз, закрутил след вокруг скалы, похожей на палец. Снег под ним осел. Васька рухнул куда-то вниз, и его понесло вместе со снегом. Потом он почувствовал, что стоит по колено в теплой воде и по шею в снегу.
Вода! И эта вода быстро точила и съедала упавший снег. Василий забился, стараясь выплыть из тучи снега. Кое-как выбившись, он стал искать свои лыжи.
Дело было совсем плохо. Он начерпал в ичиги. Лыжи нашел и встал на них. Посмотрел вниз – там по всей низине, длинными синими пятнами проступала сквозь снег вода.
– А ведь это Горячая Падь… – пробормотал парень. – До дому недалеко, можно к вечеру добежать.
«Можно, – полагал он, – и не к вечеру, а пораньше, если налечь и постараться». Замокло все, ичиги замокли, а кремня с огнивом не брал. Дядя Савоська всегда учил его – бери кремень, не бери спички, черта тебе в спичках. Тайга не город… Без огня сдохнешь.
Не очень сильный мороз, кажется, или просто так разгорячился Василий, что ничего не чувствует. Хорошо, что деревня близко.
Он решил, что нельзя терять времени, ноги на ходу загорятся и высохнут.
Надо бежать как можно быстрей. Одежда обледенела, и, судя по этому, мороз велик. А день короток. Солнце уж поднялось, светит в спину сквозь редкие стволы. Теперь уж не думаешь, красиво ли вокруг. Так на всю жизнь отучишься любоваться.
Под ледяными унтами и штанами в ледяных пупырях – мокро. Но Василий знал, что, когда разгонишься, станет теплей. Он бежал так быстро, как только мог. Ветер подул в лицо, стал жечь щеки и нос. Солнце светило ярко. Славный денек.
Ногам в унтах стало теплей. Сколько Васька бежал, он не знал. В страхе или в деле время идет своим чередом. Уж, кажется, близко Уральское, а все время являются сопка за сопкой, словно кто-то их расплодил нарочно. Какая-то горелая сопка попалась. Василий прежде не замечал ее никогда. А солнце словно стояло или шло вверх иногда. Но Вася знал, что это он сам забирался вверх по мари на плоскогорье.
Вон, слава Богу, Косогорный хребет. Сил остается мало. Васька чувствует, что все жилы его начинают промерзать. На ногах мышцы – как натянутые скрученные веревки.
Он не полез через хребет, а пошел в обход по речке, по речке же вышел к озеру и побежал по релке в редком лесу. Вот уж видны снежные чистые квадраты среди гладких черных стен леса. Пашни! Силы, казалось, прибыло. Пальцы на ногах ничего не чувствуют. Не обмерзли?
Уж близко, а все нет дома.
Васька остолбенел. Что такое? Пожар в нашей деревне? Кто зажег? Неужели по злобе? Кто на кого? Не себя ли кто сжигает?
Парень стал сильно мерзнуть.
Близко от дома, а бьет озноб, все холодней становится. Это потому, что Амур близко, а от него всегда дует.
Нет, это с Федькиной баней что-то случилось. Она вся как в облаках, того и гляди, подымется и ветром ее унесет. На сильном морозе густой пар валит из всех щелей. Рассохлась, что ль? Вот это