Олег Михайлов

Кутузов


Скачать книгу

огнем, когда генерал-фельдцейхмейстер появлялся на выдвинутой вперед батарее. Впрочем, тема была самой мирной: об отцах и детях. Михаил Илларионович с благодарностью поминал покойного своего батюшку, который в самый трудный момент жизни взял с него клятву безупречно вести себя и достойно выполнять свой солдатский долг.

      – А ведь если бы не он, все могло у меня пойти по-иному, – вслух размышлял Кутузов, улыбаясь своим воспоминаниям. – Так горяч и невоздержан я был…

      – Ваш отец! – перебил его пылкий де Линь. – А вы знаете, что сказал мне мой отец? Он командовал войсками его величества римского императора. Когда я уведомил его официальным рапортом о получении чина полковника, отец написал: «К несчастью иметь вас своим сыном присоединяется теперь новое горе – иметь вас своим полковником». Мой ответ был краток: «Ваше сиятельство! Ни в том, ни в другом я не повинен. За новое несчастье вы должны пенять на императора, а за прежнее – на себя…»

      – Глядите-ка, – сказал Михаил Илларионович, – у нас на глазах завязывается новая интрига. Точно мы не в чистом поле возле Очакова, а в эрмитажном дворце.

      – Что вы подразумеваете?

      – Присмотритесь к играющим в пикет…

      За карточным столиком одна из трех племянниц Потемкина – Татьяна Васильевна явно давала знаки о возможном свидании полковнику Сибирского гренадерского полка князю Дашкову. Ее ножка в сафьяновой туфельке не уставала нажимать мысок полковничьего ботфорта. Однако не только зоркий Кутузов приметил это. Потемкин был и крив, как Михаил Илларионович, и столь же наблюдателен. Он движением пальца поманил к себе камердинера Секретарева и прокричал:

      – Вон! Спать хочу!..

      Выходка светлейшего была обыкновенным его поведением. Гости откланялись спине Потемкина, который обернулся лицом к стене, и отправились в обеденную комнату. Кутузов шепнул де Линю:

      – Быть буре!..

      Оставшись с Секретаревым, Потемкин приказал ему принести три длинных свежих прута, какими гоняли преступников-солдат сквозь строй, хорошенько свить и связать их, чтобы удобнее было хлестать. Когда камердинер принес прутья, светлейший сказал:

      – Татьяну сюда. В дезабилье.

      Племянница и была уже в дезабилье, ожидая бравого полковника, но вошедший Секретарев разрушил ожидаемые удовольствия. С досадой Татьяна Васильевна спросила:

      – Зачем это? Что, дядюшка нездоров?..

      – Не знаю, – отвечал камердинер.

      – Да что же он делает?

      – Изволит лежать на диване…

      Едва она вошла к Потемкину, тот приказал:

      – Федор! Запри дверь!

      Татьяна Васильевна, привыкшая оставаться с дядюшкой при закрытых дверях с глазу на глаз, увидела, что вместо четырех глаз будет шесть, и решила показать вид целомудрия. Но она не успела сказать и слова, как князь начал хлестать ее шпицрутенами сплеча. Татьяна визжала, просила помилования, умоляла дядюшку, взывала к нему:

      – Помилуй! За что?!

      Князь,