на уровне подсознания.
Компания разразилась смехом.
– Шталь, говорят, Отто поручил вам за ним наблюдать?
– Совершенно верно. Как оно жрёт, спит и испражняется.
– И каковы первые наблюдения?
– Он всё делает, как свинья.
Гогот прокатился по казарме. Курков спокойно обвёл компанию взглядом. Из них он знал двоих: самого Шталя, и ефрейтора Бохерта. Шесть пьяных лиц, практически похожих одно на другое, смеялись над глупой шуткой кретина.
– Мне тоже за вами интересно наблюдать, господин капитан. – голос Куркова перекрыл офицерский хохот, – Особенно в клозете. Как вы принюхиваетесь к русским испражнениям.
Шталь сорвался с места и с кулаками бросился на Куркова. Тот мгновенно ушёл в сторону, и пьяное тело капитана рухнуло между кроватей. Тяжёлая тишина обрушилась на казарму. Никто не понял, что произошло, но все видели: русский стоит, а капитан бесчувственно валяется на полу.
Один из офицеров попытался достать пистолет из кабуры. Удар в подбородок свалил его с ног: получай за Ступникова! Правой ногой Курков чуть не сломал челюсть обер-лейтенанта: за сибиряка Ложкина! Одновременно, схватив кисть руки гаупштурмфюрера, он заставил того, взвыть и упасть на колени: а тебе за неизвестного солдатика, могилу которого никто никогда не найдёт!
Казарма проснулась, но никто из солдат в потасовку встревать не стал.
– Ещё одно движение, и я ему сломаю руку! – выкрикнул Курков и с силой нажал на кисть. Гаупштурмфюрер заорал не своим голосом.
Ефрейтор Бохерт, наконец, сумел дрожащими руками вытащить из кабуры пистолет и навести его на русского рядового.
– Прекратить! – голос Скорцени заставил головы повернуться в сторону входа. Штурмбаннфюрер стоял, заложив руки за спину, в пороходе, и из подлобья наблюдал за развернувшейся картиной.
Бохерт опустил пистолет. Все, тяжело дыша, смотрели на командира.
– Курков, отпустите руку Конрата. Не лишайте меня хорошего снайпера. – Скорцени прошёл в глубь казармы. – Неплохо отдыхаем, господа. Бохерт, если я не ошибаюсь, вы сегодня сменились с дежурства?
– Да, господин штурмбаннфюрер.
– В таком случае, у вас есть время собрать свои личные вещи. Завтра отправляетесь на восточный фронт.
Руки Бохерта плетью упали вдоль тела.
– Кто ещё хочет составить компанию нашему ефрейтору? – Скорцени обвёл взглядом компанию. – Никто? Тогда запомните: он – палец штурмбаннфюрера упёрся в грудь Куркова, – нужен мне, лично. И если у кого-то руки чешутся поквитаться с русскими, то первым же эшелоном поедет на передовую. Вопросы есть? Вопросов нет. Разойтись.
Скорцени повернулся к русскому:
– Что ж, я за себя рад. Кажется, я в вас не ошибся, господин рядовой.
Развернулся и пошёл к выходу.
Эльза не спала. Штольц пришёл домой поздно ночью, часов в двенадцать. Пройдя в спальню, он увидел, что жена лежит на кровати с книгой в руке. Маленькая. Хрупкая. Прозрачная.
Штольц положил пакет от Шелленберга