короткий меч на кожаном ремне, переброшенном через плечо.
Убедившись, что все мертвы, Чайка добрался до разбитого корабля, прочно застрявшего среди камней в двадцати метрах от берега, на мели, и заглянул за борт. Там, в свете закатного солнца, он обнаружил несколько красных щитов с металлическими умбонами по центру, много мечей, а также три деревянных бочонка, плававших в глубине полузатопленного корпуса. И еще один труп, превращенный в груду окровавленных костей. Он возвышался на торчавшем из днища остром камне. Осмотрев то, что осталось от корабля, а особенно оружие этих солдат, Федор сделал однозначный вывод – римляне. Теперь он хотя бы знал, куда его занесло.
Качаясь от усталости, сержант вернулся на берег. Он чувствовал, что вот-вот снова потеряет сознание. Но, прежде чем это случится, необходимо кое-что сделать. Если рядом нет врагов Рима, то, возможно, это повысит его шансы на выживание.
Превозмогая отвращение, он расстегнул ремни и стянул с ближайшего утопленника разбухшую лорику. Затем снял тунику, оставив мертвеца в исподнем белье. Расшнуровал ремни сандалий, надев их на себя – свои он сбросил еще в море. Сделав над собой последнее усилие, Федор схватил утопленника за ноги и оттащил его подальше в воду, за валуны, в надежде, что тело мертвого римлянина унесет волнами. А сам оделся в его мокрую одежду и доспехи. Пока Федор занимался этим, преодолевая подступающую слабость, он обнаружил, что во время шторма потерял амулет, свою золотую скифскую птицу, подарок Магона, и кошелек с золотыми монетами. Теперь он снова стал нищим, без роду и племени, и ему предстояло начать все с нуля на этой земле. Компас и бинокль остались только в воспоминаниях. Но переживать не стоило. Не ко времени, да и поздно.
Федор, напрягаясь, перевернул труп, что лежал рядом, сдернул с него кожаный ремень с мечом, накинул на себя. За щитом в корабль снова не полез, сил уже не было. Став похожим на римского легионера, только без щита и шлема, сержант отошел метров на десять от воды и лег на плоский камень, дав отдых своему изможденному телу. Едва он коснулся нагретого солнцем камня, как мгновенно провалился в забытье.
Очнулся он от короткого тычка в грудь. В голове еще шумело, а желудок довольно серьезно просился наружу. Осторожно раскрыл глаза, щурясь от яркого света. И сразу ощутил тепло ласкающих солнечных лучей, согревших его распластанное на камне тело.
Наступило утро. Над ним стояли несколько человек, одетых в такие же лорики, как и он. Все при оружии, с прямоугольными красными щитами. Один из пехотинцев склонился над Федором, отбросив на его лицо тень красным поперечным плюмажем своего блестящего шлема. Некоторое время он вглядывался в лицо сержанта, а потом снова спросил на латыни, махнув рукой в сторону разбитого судна:
– Liburnari?[13]
Федор инстинктивно кивнул, и лишь чуть позже до него дошел смысл сказанного. Он попытался встать, но едва сделал это, как его снова повело, и он рухнул обратно на плоский камень. Сознание опять