Гаврила знал счет хозяйским деньгам, а тут, прости господи, такая голытьба да дрань иногда приходит, и тоже ставь прибор, бокалы. А этот Белов франт франтом, а любит подхарчиться за чужой счет.
– Гаврила, принеси что-нибудь горькое, горло болит, – крикнул Никита и добавил, обращаясь к Саше: – Котов, между прочим, исчез, и писарь Фома Игнатьевич обещал завтра принести бумагу, то есть донос, в библиотеку. У тебя деньги есть?
Александр присвистнул.
– Вот и у меня эдак же! «В кошельке загнездилась паутина», – как сказал поэт.
Волоча ноги и всем видом показывая недовольство, явился Гаврила с полосканием в пузатом кувшинчике в одной руке и тазом в другой.
– Спасибо, поставь. Да принеси денежную книгу. – Никита старался говорить не то чтобы строго, а так, чтобы у камердинера даже мысль не появилась, что отказ возможен.
Гаврила, однако, решил, что только отказ и возможен. Он нахмурился, вытянул руки по швам и замер, укоризненно светя глазами в лицо барину. Не иначе как глаза Гаврилы обладали гипнотическим свойством, потому что Никита не выдержал взгляда, отвернулся.
– Сколько я тебе должен? – стараясь выглядеть непринужденным, спросил он.
– Нам вся школа должна, – проворчал Гаврила.
– Не школа, а я. Понимаешь? Я тебе должен. Скоро из Петербурга посылку пришлют, отдам тебе все до копейки.
– Нет у меня денег. Все на покупку компонентов извел.
– Гаврила, побойся бога. Ты вчера лампадное масло носил в иконный ряд?
– Ну носил…
– Отдадут мне долги. Перед каникулами всегда отдают. А Маликову я подарил. Не помирать же ему с голоду. – Голос Никиты набирал громкость. – Я имею право подарить, я князь!
Камердинер молчал и не двигался с места.
– Гаврила, добром прошу… Ты мне надоел! Зря ты, ей-богу… Хотя я знаю, где мне взять деньги. Я тебя продам, а батюшке напишу, что ты колдун.
– Кхе… – Звук этот заменял Гавриле смех.
– Ладно, черт с тобой. Сегодня же переведу тебе все рецепты из новой книги. И не выкину больше ни одной банки, как бы мерзко она ни воняла. И еще…
Никита говорил торжественно-дурашливым тоном, но Гаврила стал внимательно прислушиваться, видимо, имея все основания верить обещаниям барина.
– Я изготовлю тебе арак из незначительного количества подорожника, из тополиного пуха, – продолжал Никита, впадая в патетический тон, – а Белов будет толочь тебе сухих пауков. Будешь, Саш?
– Буду. – В продолжение всей сцены Саша пристально смотрел в темное окно, с трудом сдерживая смех.
– Зачем деньги нужны? – сдался Гаврила.
Никита сразу стал серьезным.
– Писаря подкупить. Надо десять рублей, чтобы котовский донос выкупить, а то Алешку арестуют.
– Десять рублей! – Заломил руки Гаврила. – Да за такие деньги, извольте слушать, всю Москву можно посадить доносы писать.
– Не умничай!