обременять себя лишними знаниями.
– Большие знания рождают большую печаль?
– Вот именно, сэр. Мы еще вернемся к Сакромозо, а пока я должен сказать следующее. Успехи русских при взятии Мемеля кое-кого озадачили, а проще говоря – завели в тупик.
– Кого-то в Берлине? – поинтересовался Вильямс.
– Нет, в Лондоне. Эти кое-кто были уверены, что построенный Петром I флот сгнил, а новый не построен. При государыне Елизавете русские занимались в основном строительством каналов и портов.
– Вы думаете, Лондон будет воевать с Россией на море? – иронически сощурился Вильямс.
– Я ничего не думаю и вам не советую, – обрезал Вильямса Блюм. – Я не прошу у вас и содействия в получении секретных данных о русском флоте…
Вильямс удивленно вскинул брови.
– …благодарение Богу, здесь тропинка протоптана без нас. Но при передаче информации у меня могут быть определенные трудности.
– Определенные? – Вильямс явно издевался над коротышкой.
Что они думают в Лондоне? Кого присылают? Впрочем, этот господин не из Лондона.
– Мне нужны ваши дипломатические каналы, – уточнил барон.
– Я не могу предоставить вам свою дипломатическую почту. Мои отношения с Россией и так оставляют желать лучшего. В Берлине должны это понимать, – голос посла зазвенел от негодования.
– Тише, сэр… Мы ведь служим одному делу. Это мы еще обговорим…
– А при чем здесь Сакромозо?
– Это наш адресат в Кенигсберге и Мемеле. Правда, шифровки мы посылаем не на его имя, а на Торговый дом Альберта Малина. Письма чаще идут не цифирные, а в виде иносказания. Так что вашей дипломатической почте ничего не угрожает… Не желаете бренди, сэр? В такую с-собачью погоду…
Погода действительно испортилась, по крыше кареты барабанил негромкий дождь.
– Спасибо, я не пью бренди, – поморщился Вильямс. – Куда вас отвезти, господин барон?
– Я потом скажу… – Блюм достал большую плоскую фляжку, впрочем, в его кукольных ручках и бокал показался бы бочкой, отвинтил крышку и влил бренди себе прямо в горло. Прополоскав рот, он спрятал фляжку в карман. – Продолжим?..
Дождь невыносимо томительно стекал по стенке кареты, мокрые листья в свете фонаря вспыхивали резким, блестящим светом. От этого начинала болеть голова, а пестрый барон все говорил… говорил…
Почтовый день
Письмо на подносе Никита увидел сразу, как только открыл глаза. Рукой Гаврилы была сделана приписка: «читать незамедлительно, второй день ждет». В этой приписке угадывались иносказательная обида старого камердинера, а также желание поучать тридцатилетнего барина, словно мальчишку из Пажеского корпуса. Поучать-то поучал, но кувшин с квасом поставить не забыл. Никита приник к кружке.
После вчерашней попойки голова гудела как растревоженный улей. Стоит изба безугольна, живут люди безуемны, отгадка: пчелы. Изба