столы, пило, ело, кричало, смеялось, бранилось. Пахло дешевым молодым вином, луком, сыром, жареным мясом, душистым хлебом. Под низким деревянным потолком стоял тяжелый мужской дух. Хлопали двери, впускали матросов в грубых шерстяных и холщовых куртках, грязных потасканных штанах. Изредка в зале показывались женские юбки. Красавиц гнали из таверны, чтобы не вспыхивали ссоры. Пьяные моряки вываливались на улицу, расползались по притонам. У дверей сидели нищие, выпрашивали милостыню, подбирали брошенные объедки.
Во втором зале у распахнутых настежь окон собралась особая публика.
Капитаны и кормчие в ожидании Себастьяна Кабото вспоминали погибших друзей, обсуждали цены на товары, ругали таможенников, будто те по своему усмотрению, а не по указу короля подняли пошлины.
– Бартоломеу Диаш с юных лет исследовал и завоевывал побережье Африки, – кричал через стол почтенный старик. – Вы не годитесь подать ему меч! Суровый был воин, красотой не блистал, ростом невысок. В тридцать шесть лет не побоялся на трех кораблях спуститься к мысу Доброй Надежды, но бунт помешал достичь Индии. А что ты бы сделал, если бы матросы отказались плыть дальше? После возвращения Васко да Гамы из Калькутты, мы с Диашом под командой Кабрала отправились в Индию. Новый капитан-генерал был на восемнадцать лет моложе Бартоломеу. Диаш не ладил с Жуаном II, поэтому шел простым капитаном. Пытаясь поймать попутные ветры, мы уклонились от берега на запад, где вместо муссона на семнадцатом градусе южной широты встретили ураган.
Магеллан с Эстебаном прошли к столу, сели напротив капитана.
– Корабли отнесло к неизвестной земле, мы назвали ее Землей Истинного Креста[1]. Колумб на Кубе верил, будто открыл континент, а мы полагали, что сила Господня выбросила суда на остров. Залатали паруса, заделали пробоины, повернули на восток. У мыса Доброй Надежды опять угодили в бурю, корабль Диаша затонул. В тот год ему исполнилось пятьдесят лет. Мы же вышли из шторма, приплыли в Калькутту. Правитель не захотел торговать, потребовал крупную пошлину. Кабрал ответил отказом, сжег город. Заморины Кочина и Каннанура приняли наши гарнизоны, заключили соглашения. В январе 1501 года мы вышли в Португалию и возвратились в Лиссабон.
На следующий год Васко да Гама с армадой из двадцати кораблей отправился в Калькутту наказать заморина, завоевать Индию. Я шел с адмиралом на «Святом Павле», прекрасной тридцатипушечной каракке, с прямыми парусами на передних мачтах и косым – на бизани. Борта закруглены, загнуты внутрь – абордаж не страшен! На худой случай, могли поднять с бортов сетки, и ни один дьявол с воды не проник бы на палубу. Мы разбомбили Калькутту, перерезали заложников – ведь пред Господом нет вины в убийстве нехристя. Потом построили в Кочине крепость, образовали фактории на Малабарском берегу и через год вернулись домой. Такого великого похода до Алмейды больше не было. С ним плавали многие из вас. Не тебя ли он хотел отдать под суд? – обратился к тучному, крупному кормчему.
– Меня, – кивнул Хуан де Элорьяга, сидевший неподалеку от Магеллана. – Адмиралу показалось, будто я слишком