осматривать город. Одигитриевский женский монастырь, что на Южном бульваре, чем-то отдаленно напомнил киевскую Софию. Поблизости имелся добротный каменный римско-католический костел, что для уездного города большая редкость. Прогулялись по Никольской до весьма уютного Пушкинского сквера, прошлись по Скобелевской, по Уфимской спустились к Миассу – местной речке с вычурным названием. На Сибирской улице обратил на себя внимание Христорождественский собор, построенный, должно быть, при Екатерине Великой, ежели не раньше. Через квартал на запад проглядывал минарет мечети. И тоже каменный.
Еще одна деталь, которая бросалась в глаза, а вернее впивалась в уши – местный диалект. Довольно быстрая и отрывистая речь уральцев отнюдь не отличалась той мелодичностью, которая присуща малороссам. Слова челябинцев бодро начинаясь, затем вдруг резко обрывались, усекались и подпрыгивали, точно безрессорная карета по булыжной мостовой. Утвердительную частицу «да» здесь часто заменяют междометием «ну». Местные инородцы внесли свою лепту: «бяда», «брявно», «туды», «добрай» и прочая. Этот довольно комичный говор Горскому, тем не менее, понравился. Всегда интересно узнавать что-то новое. Да и не может народ, раскинувшийся на тысячи верст огромной Империи, говорить одинаково на всем своем протяжении. Об этом следует помнить.
Отобедав в ресторане по очень скромным даже для Киева ценам, Антон Федорович и Демьян Константинович разыграли три пирамиды на бильярде. Все разы выигрыш остался за киевлянином. Оно и не удивительно: Горского к этой занимательной игре приучил товарищ-сокурсник, с которым они не один десяток раз оттачивали мастерство в кондитерской Семадени на Крещатике. Коллежский секретарь предусмотрительно настоял на крайне малом банке, дабы еще больше не обозлить не умевшего проигрывать лейтенанта.
– Ну, Антон Федорович! Ну, шельмец!.. – сокрушался Унгебауэр, глядя как шары из слоновой кости один за другим влетают в лузы. – Напомни мне в другой раз, чтобы я более никогда не держал с тобой пари на бильярде!
К двум часам пополудни попутчики благополучно добрались до станции. Город встретил их радушно и хлебосольно, а потому понравился и запомнился. Вообще же Челябинск при должном внимании и грамотном управлении обещал однажды стать центром собственной губернии. Тому способствовала и значительная удаленность от Оренбурга – 600–650 верст (та же Уфа в два раза ближе).
Точно по расписанию – в два с четвертью – поезд тронулся на восток. Страна гор сменилась страной равнинных лесостепей. Из встречавшихся деревьев бо̀льшую часть занимали березняки, меньшую – боры. Изредка попадались тополевые рощи и осиновые колки. К ночи поезд должен был добрать до Тобольской губернии.
Вечером Унгебауэр ушел отыгрываться в преферанс. Звал с собою Горского, но тот категорически отказался, ввиду необученности игре и отсутствию любви к картам. Коллежский секретарь продолжил чтение рассказов графа Толстого, уже более года отреченного от Церкви.
Демьян Константинович на сей раз вернулся