порыв, он зачем-то провел пальцем по шнуру и на сгибе плинтуса вдруг почувствовал, что его пальцы касаются более гладкого и эластичного материала. Рефлексивно он потянул провод на себя и ощутил, как тот неожиданно легко отделился. Лоб Сергея покрылся испариной – он потрясенно смотрел на лежащий в его руке кусок тончайшего пластика, очень похожий на провод сигнализации. Только он был разрезан вдоль и внутри полый, что позволило этим муляжом, словно куполом, накрыть сигнализационный провод, который, как теперь отчетливо видел Сергей, в этом месте был перерезан.
– Что вы здесь делаете? – вдруг раздалось над головой историка, и он из-под витрины увидел ноги в серых брюках.
Лыков сконфуженно вылез наружу с фальшивым куском провода в руках и оказался перед Костиным.
– Что вы здесь делаете, Сергей Владимирович? – повторил следователь.
– Да вот, решил еще раз посмотреть сигнализацию… – промямлил историк.
Майор сразу понял, в чем дело:
– Значит вы сделали правильный вывод из моего сегодняшнего выступления насчет установки сейфа. Только в это время и могла быть повреждена сигнализация.
– А я думал, вы уехали, – задумчиво сказал Лыков.
– Я уехал, а потом вернулся.
– Зачем?
– Чтобы еще раз посмотреть сигнализацию, – насмешливо ответил Костин. – Вдруг вижу, чьи-то ноги торчат.
– И вы решили, что вор вернулся на место преступления?
– Как же, дождешься такого счастья! К сожалению, преступник всегда получает по заслугам только в современных детективах.
– И в древних заклятьях… – добавил Сергей и по памяти процитировал. – «Человека преступления, нарушителя клятвы постигнет неминуемое наказание. Если он живой, то его повергнет бог Солнца, который наверху, если он мертвый, то его повергнет бог Солнца, который внизу. Тогда он станет на колени перед колесом и скажет: горе мне, я оскорбил божество…».
Глава 5
«…Я оскорбил божество, горе мне, где бы я ни был, меня повергнет бог Солнца. Нет мне возврата, а тебе нет спасения», – в занесенной для удара руке блеснуло лезвие кинжала, и Кутти в ужасе проснулась.
Она лежала в своей постели под балдахином красно-лилового пурпура в своей опочивальне. В высокое окно било солнце, и Кутти поняла, что уже позднее утро. Сбросив узорное шерстяное покрывало с пушистой бахромой, она спрыгнула с инкрустированной золотом кровати из бука на высоких ножках в виде львиных лап и подошла к висевшему на стене овальному зеркалу, украшенному по бортику рельефом из четырех бегущих львов, разделенных завитками виноградных листьев. Блестящая поверхность, представляющая собой отполированную серебрянную пластину, отразила испуганное смуглое личико в ореоле длинных волнистых волос цвета каштана с огромными круглыми глазами, которые отец за непроницаемую черноту называл бусинками из небесного хафальки. Под глазами темнели круги – свидетельство страшного сна,