в вечное, конечно, временами хотелось, только вот как? Этого он не знал.
Собственно, в теории смерть представлялась не страшной. Еще одна командировка в неведомое, только и всего. Другое дело – оставлять дочку с женой. Вот кому будет по-настоящему тяжело и муторно! Друзья – ладно, выпьют и переживут, приятели – тем более, но маленькую Санечку было жалко до слез. Детям таких сюрпризов лучше не преподносить. Даже он, взрослый и забуревший, практически слег, узнав о смерти отца. Точно кто подошел и дал по-носорожьи жестко под дых. Так и осел – там же в прихожей возле телефона, кусая губы, не имея сил подняться. А когда, наконец, встал, наоборот уже не мог остановиться. Словно кто кипятком окатил. В одну минуту осиротевший, Сергей метался по комнатам, бессмысленно трогал и ронял случайные вещи, глазами цеплялся за что-нибудь прочное, еще с того, час назад абсолютно счастливого времени. Но между тем часом и этим уже пролегла вселенская трещина. Совсем даже неширокая – вроде тех крымских разломов, которые, попривыкнув, они, юные студенты, перешагивали, не задумываясь. Вот и с ним произошло похожее. Еще шагом раньше ноги ощущали твердую почву, все были живы, здоровы и счастливы, но на противоположном краешке-берегу ситуация коренным образом изменилась. Шагнули все, кроме одного сорвавшегося в трещину. И на новом фундаменте, не менее прочном, чем тот, оставшийся в прошлом, ноги уже держали Сергея совершенно иначе. Казалось, его самого стало меньше. На какую-то весьма существенную часть. Он это чувствовал почти физически. Как если бы взяли и ампутировали одну из конечностей. Все было на первый взгляд по-прежнему и на месте, и все-таки мир дал трещину – ту самую, которую не удалось переступить отцу.
Уже потом обнаружилось, что нигде нет ключей, которые всегда лежали у отца во внутреннем кармане. Не нашли их ни там, где он упал, потеряв сознание, ни в сумке, ни в каком-либо ином месте. Любимые «командирские» часы по-прежнему тикали на окаменевшей руке, покоилась в кожаном футляре золоченая, подаренная на последнем юбилее ручка, а вот ключи пропали. И так же бесследно исчез его последний диплом. Не юбилейный, а за инженерные заслуги, за новации, о которых Сергей имел весьма смутное представление. Всевозможных грамот у отца набиралось, как карт в колоде, но этот, в малахитовой окантовке, с голографическими вензелями, отцу особенно нравился. Может, оттого, что был последним – предпенсионным. Именно его отец не постеснялся повесить на стену. Так и красовался диплом несколько лет, пока отца не стало. А после смерти куда-то пропал. Как и ключи от квартиры.
Тогда-то один из знакомых, нервно и стеснительно улыбаясь, поведал Сергею теорию о соприкасающихся вселенных, о зонах силы, где происходят перемещения из жизни в жизнь, из мира в мир. Потому что последних еще больше, чем грамот, – в сущности, бессчетное количество. И вовсе они даже не параллельные, а просто вложены друг в дружку, как стопка пластиковых