плюнул. Пулий услышал, как плевок приземлился прямо возле левой щеки. Но, даже попади он ему на лицо, сил утереться все равно не было.
Звонкие шлепки обожгли щеки; неожиданно эта резкая боль помогла разомкнуть веки. Когда Пулий проморгался, он увидел лицо, испещренное глубокими, забитыми грязью и пылью морщинами. Кустистые брови незнакомца выгорели до такой степени, что уже невозможно определить изначальный их цвет. Человек улыбался большим ртом, в котором недоставало пары передних зубов. Но взгляд Пулия задержался на горле. Теперь стало ясно, почему незнакомец говорил таким голосом: прямо над кадыком на бурой коже белел длинный шрам, шириной с детский мизинец. Кривую полоску пересекали стежки, сделанные самой неумелой швеей, которую Пулий только мог себе представить.
Прежде чем он успел что-либо спросить, губ коснулось горлышко бурдюка, и в рот полилась вода. Теплая, почти горячая, с песчинками и немного затхлая. Пулий никогда не пил воды вкуснее. Он жадно хватал ртом спасительную влагу, пока человек не отнял бурдюк.
Пулий попытался ухватить его за руку, но тут же получил чувствительный тычок локтем в зубы.
– Хватит! Выпьешь еще – проблюешься.
Пулий утер разбитые губы.
– Спасибо, – выдавил он, с удивлением обнаружив вернувшуюся способность складывать звуки в слова.
Незнакомец хрюкнул. Должно быть – это смех.
– А если в нос двину, задницу поцелуешь?
Пулий собрал языком во рту кровь – даже ее соленый привкус казался лучше той засухи, что царила там последние дни.
– Я имел в виду за спасение, – сплюнул, – и все такое.
Человек со шрамом захрюкал еще громче.
– Вот уж не думал, что доживу до дня, когда меня поблагодарит человек, чью жизнь я превращаю в ад! Запомни этот день, паренек. Ибо это – последний день твоей свободной жизни.
Пулий никак не мог принять за правду смысл слов незнакомца. Сказанное казалось глупой шуткой. Рабство запрещено во всем мире. Так ведь? «Все люди рождены свободными», – гласит первый закон Ангардии.
– Это не Ангардия, – похоже, собеседник умел читать мысли. А может, Пулий думал слишком явно.
– Я… – в голове путалось, – я из богатой семьи. За меня дадут хороший выкуп! – Пулий не сумел придумать ложь поубедительнее.
Человек со шрамом на горле опять засмеялся.
– Сын богача служит рядовым? Ну-ну. Да и речь твоя совсем не похожа на речь благородных, – до этого момента Пулий и не задумывался о том, что богачи говорят как-то иначе.
Незнакомец зажал одну ноздрю, громко сморкнулся через вторую.
– Прости, парень. Дело есть дело. Идти сможешь?
Пулий механически кивнул и встал. Но его колени имели собственное мнение на этот счет. Ноги вели себя будто сломанные: едва он поднялся, как тут же осел обратно, чуть не упав.
– Похоже… мне нужен… отдых, – сказал он, запинаясь.
В ответ «сиплый» покачал головой, и что-то в его взгляде Пулию не понравилось. Головорез снял с луки седла свернутую в кольцо веревку.
– Боюсь, времени у