льдин,
раздавая признание своё.
Как зеницу одно на века сохрани.
Помни имя простое моё.
тебе мой белый ангел
Пишу письмо,
тебе мой белый ангел.
Прощальное в немыслимом бреду.
И нежное, как ветерок вокзальный.
И страстное, как прелести в аду.
Прошу прости
за дерзкие желания,
так душу растерзавшие во тьме.
И не уместные не нужные признания
всё ни по адресу,
и всё ни к той весне.
Прости за всё…
за терпкие рассветы,
за вешний сад,
за мысли на лету.
Прощения если вымолят куплеты,
я сам к тебе прощением приду.
холодный
Я стал холодный как металл.
Меня не в силах отогреть
сердец пленительный овал,
любви разительная плеть.
Никто со мной не смог в пути
себя до капли испытать.
И ты ко мне не подходи.
Тебе со мной не совладать.
И согревая пустоту
я всё сильнее остывал.
Прости, я больше не могу.
Устал в пути.
Устал, устал…
где то на краю
Лишь так однажды, где то на краю.
В своём осточертелом теле
я ощущаю отблески и тени,
без спроса поглотивших жизнь мою.
Никто не смог, как старая тетрадь
вписать в души пробел четверостишье.
И прокричать во след в момент затишья
заклятие – не умирать.
Я стал иной, на свет из темноты
зовут вперед речей шальные звуки.
Что бы не сойти с ума с собой от скуки.
Взимаю озарение с немоты.
Как щурился, как близко подошёл
к огню невозмутимого прозрения.
Ожоги из любви озарения
за рубцевали пафосный мой шёлк.
Бегу вперёд…
А сколько пробегу?
Но впредь во мне лишь то воспето слово,
что без подмены старого на ново.
Всё остальное бредом назову.
холодная зима
Привет тебе, холодная зима.
Опять ты дышишь нам признанием в спину.
Ни преданным,
а так на половину.
И отдаёшь всё это задарма.
Негаданно наивно и всерьёз
вселяешь эту чудо отчужденность,
бумажную, винтажную влюблённость.
А временами даришь снежный дождь.
В твоей же власти эти миражи.
Все эти дурочки, отважные снегурочки,
что дарят сердце словно от души,
невинности души своей гроши.
А что потом за этими…
Скажи.
За встречами и губ очарований.
И неизбежных разочарований.
За этими невинными прости.
дневник
Из прошлых прелестей дневник.
Она вела и умирала.
И пережитых сердцем лиц.
Неимоверно было мало.
Рука