эти два возьмите сейчас, – сказал он и протянул 1000 рублей.
9
На стенке печи Бруслов нашел схему или карту. Он смог разобрать следующее:
Калуга – крест могильный
Киев – крест могильный
Москва – крест могильный – дом и цифра 4
Под этими надписями виднелась надпись – где крест там и я, и могила моя.
Возле каждого названия города стоял знак в виде креста погостного, и только возле названия Москва был знак в виде домика с цифрой 4.
Чтобы это могло значить? – размышлял Никита Селиванович, глядя на эти знаки.
В дверь постучали. Он запер вход в печь и отворил, на пороге стоял домовладелец Ипатов и держал в руках поднос с водкой и закуской. Кроме традиционных солений на подносе были пироги с припеком. Улыбаясь, он сказал:
– Ну, по старинной русской традиции надобно обмыть уговор словесный.
С этими словами он зашел в комнатку Бруслова.
– Да тесновато у Вас голубчик. Ну, ничего, скоро будет повеселее.
Сказав это он, налил в рюмку водки и, чокнувшись, сказал:– Помоги Христос!
Закусив огурчиком, он оглядел комнатку и остановил взгляд на печи.
– А что это? – встревожено, спросил он, показывая на печь, в то место где отсутствовал ряд мозаики.
– Это как же? Кто ж это натворил, какой похабник?
Ипатов вскочил со стула, Бруслов вскочил тоже, но больше по инерции и, заикаясь, сказал: – Иван Степанович ругайте меня – это я снял изразцовую мозаику.
– Зачем? – удивленно спросил Ипатов.
– Да, знаете ли, увлекся старой школой изразцовых мастеров. Хочу постичь мастерство наших дедов так сказать. Вот поэтому расковырял один ряд – изучаю раствор, глазурь, цвет как достигался и прочее.
– А! Вона оно чего? Тогда конечно другое дело. Дом скоро будет ваш, делайте что хотите. А печи эти память от пра-пра-пра деда моего Игната Ипатова. Он их самолично строил, клал и мозаику подбирал. Все печи в доме сам делал – поэтому они все и не работают, – захохотал Иван Степанович.
– Какие печи?– спросил Бруслов – разве в доме есть еще такие печи?
– Батюшка мой, аж четыре штуки, – все одна в одну и все не топят, так как собраны неверно. Уж 100 раз печников звали, нет, говорят – сделано так, будто нарочно переделать было нельзя, и поломать жалко – красота, какая! Да и память о предке моем Игнате Селивановиче.
От этих слов Бруслову стало не по себе, душно. Он подошел к окну. Вспомнил надпись.
– А скажите Иван Степанович, что предок твой в Москве помер?
– Да. И, похоронен он тут же на Дорогомиловском кладбище.
Когда Ипатов ушел из комнаты Бруслов не находил себе места. Четыре печи и вероятно каждая имеет такой же тайник. Но, по схеме кое-что прояснилось. Москва и рядом избушка – это дом Ипатова. Цифра 4 – это 4 печи в этом доме. Значит схема в тайнике печи – это схема расположения тайников Ипатова. А что значить крест могильный и надпись – Где крест там и я, и могила моя? Если он похоронен в Москве – почему кресты стоят в трех городах? На этот вопрос Бруслов ответить не мог, но как человек гонимый