жених, – в голосе Рязанцевой слышалось отвращение.
– Вообще-то парня понять можно, у него невеста погибла. Свадебный картеж подъехал к дому почти одновременно с нами. Можно сказать, что мы стали невольными свидетелями его реакции на случившееся. Честно говоря, зрелище было не для слабонервных, – оперативник Олег Ревин с укором посмотрел на молодую женщину.
Олега Махоркин знал хорошо и испытывал к нему симпатию. Было не понятно, как этому, внешне очень жёсткому, мужчине при его работе удаётся оставаться таким тонко чувствующим и сопереживающим чужому горю человеком.
– Всё равно. Не люблю, когда горе пытаются утопить в алкоголе, – попыталась оправдаться Лена. – Зачем же вы позволили ему напиться до такого состояния?
– Он всё равно ничего не мог сказать, – встрял в спор второй оперативник Виктор Котов, – думали, выпьет стакан, выйдет из шока, можно будет поговорить, а он всю бутылку уговорил, а в себя так и не пришёл. Да и теперь не понятно, в каком он состоянии.
– Да всё понятно в каком. В никаком, – Лена чувствовала, что не права, но уступать не хотелось. – И что нам теперь с ним делать?
– Пусть проспится сначала. – Махоркин решил примирить спорящих. – Пойдёмте. Надо осмотреть комнату невесты.
В комнате Кати Огородниковой было холодно и, несмотря на идеальную чистоту, как-то неуютно. У раскрытого настежь окна курил Волков. Его огромные, малинного цвета уши, от мороза казались мраморными. Красная кепочка, которую эксперт носил круглый год независимо от погодных условий, меняя только направление козырька, явно проигрывала им по яркости. Кепку Волков считал своей визитной карточкой. Летом козырёк был повёрнут назад, а сейчас торчал вперёд, и в профиль худощавый парень напоминал дятла. Когда в комнату вошли Махоркин и Рязанцева эксперт выбросил сигарету в окно и изрёк:
И этой белой ночью – к тебе я убегу,
Туда, где небо в звёздах – решит судьбу мою…
– Пушкин? – не удержалась от насмешки Рязанцева, – видимо, что-то из раннего.
– Моё, из позднего, – Волков принялся растирать замёрзшие уши.
– Ваше? Так это не Вы ли написали про изумрудный город? Ах, нет, тот вроде Александр. А Вы, прошу прощение, под каким псевдонимом печатаетесь?
– Не придумал ещё. Может ты чего подскажешь?
– Коразон, – встрял, до этого молчавший, Махоркин.
– Чего? – опешил Волков, – какой ещё коразон?
– Не знаю. В рекламе слышал. Слово звучное, непонятное и бессмысленное. По-моему, для псевдонима в самый раз.
– Коразон – это известный косметический бренд, – Рязанцева моментально уловила иронию в словах начальника. – Выпускают лак для ногтей.
– Странное название для косметической фирмы, слово какое-то корявое, таракана напоминает, – Махоркин явно ёрничал.
Лена впервые за весь вечер улыбнулась:
– Вообще-то в переводе с испанского