семья…»
Ребёнок явился – ликует семья,
И громкий крик на души как песни соловья,
И светом наполняет очах своей родни,
Как будто обновив былое всё вокруг,
И с новой силою приходит радость вдруг,
Наполнив чистотою дни.
И осень, и весну сменяя чередою,
Ребёнок комнату наполнит вдруг собою,
Грусть топотом сменив,
И светом озараются душевные покои,
И голос матери нежнее будет вдвое,
Когда дитя вдруг к ней засеменит.
И сколько бы речей не молвили кругом
О Боге, родине и самом дорогом
Сольётся всё в мольбе,
Лишь явиться дитя с небесным взором,
Напомнив суть стихов, безмолвно, без укора —
Улыбкою, дитя, ответим мы тебе.
В полночный час, когда кошмаров нега
Терзает души нам без оберега,
Вдруг вспыхнет в них рассвет,
Лишь в призрачной дубраве
Звон колокольный мглу убавит,
На детские мольбы в ответ.
Дитя, зарёй ты проникаешь в жизнь мою,
Дыханием весны у бездны на краю,
Во тьме моей души,
Где в тихих омутах порой,
Резвятся помыслы нечистою игрой,
Утешишь сладким шёпотом в тиши.
А всё прекрасный милый взгляд,
Что жизни бесконечно рад,
Ручонки не творили зла,
Не троньте их, враги!
О, Боже правый, помоги,
Чтоб эта святость детства не прошла!
То голубя в ковчег явление само,
Пусть ножки не тверды, но многое дано,
Невидимым крылам, дарованным с Небес,
Двойная чистота у маленьких созданий,
И тела, и души – от сказочных преданий
Мы ждём всегда чудес.
Прекрасное дитя с улыбкой доброй, нежной,
Растопит лёд души и слёзы высушит безбрежны,
Лишь только взглядом сменит гнев на милость,
Всю душу подставляя токам жизни,
И свежестью души от поцелуя брызнет,
К которому всегда готова его живость.
О, Господи! Не дай моим друзьям и братьям,
И даже недругам моим не чаю испытать я,
Чтоб летом красным не было цветов,
Чтоб в клетках их не пели птицы,
И пчёлы в ульи перестали торопиться,
И без детей не дай нам, Боже, кров!
Lorsque l’enfant paraît
Victor Hugo
Lorsque l’enfant paraît, le cercle de famille
Applaudit à grands cris; son doux regard qui brille
Fait briller tous les yeux,
Et les plus tristes fronts, les plus souillés peut-être,
Se dérident soudain à voir l’enfant paraître, Innocent et joyeux.
Soit que juin ait verdi mon seuil, ou que novembre
Fasse autour d’un grand feu vacillant dans la chambre
Les chaises se toucher,
Quand l’enfant vient, la joie arrive et nous éclaire.
On rit, on se récrie, on l’appelle, et sa mère
Tremble à le voir marcher.
Quelquefois nous parlons, en remuant la flamme,
De patrie et de Dieu, des poètes, de l’âme
Qui s’élève en priant; L’enfant paraît, adieu le ciel et la patrie
Et les poëtes saints! la grave causerie S’arrête en souriant.
La nuit, quand l’homme dort, quand l’esprit rêve, à l’heure
Où l’on entend gémir, comme une voix qui pleure,
L’onde entre les roseaux,
Si l’aube tout à coup là-bas luit comme un phare,
Sa clarté dans les champs éveille une fanfare
De cloches et d’oiseaux!
Enfant, vous êtes l’aube et mon âme est la plaine
Qui des plus douces fleurs embaume son haleine
Quand vous la respirez;
Mon âme est la forêt dont les sombres ramures
S’emplissent pour vous seul de suaves murmures
Et de rayons dorés!
Car vos beaux yeux sont pleins de douceurs infinies,
Car vos petites mains, joyeuses et bénies
N’ont point mal fait encor;
Jamais vos jeunes pas n’ont touché notre fange;
Tête sacrée! enfant aux cheveux blonds! bel ange
À l’auréole d’or!
Vous êtes parmi nous la colombe de l’arche.
Vos pieds tendres et purs n’ont point l’âge où l’on marche;
Vos ailes sont d’azur.
Sans le comprendre encor, vous regardez le monde.
Double virginité! corps où rien n’est immonde,
Âme où rien n’est impur!
Il est si beau, l’enfant, avec son doux sourire,
Sa douce bonne foi, sa voix qui veut tout dire,
Ses pleurs vite apaisés,
Laissant errer sa vue étonnée et ravie,
Offrant de toutes parts sa jeune âme à la vie
Et