Mare Salis. Анастасия Олеговна Спивак

>Если есть мне ниша, – скорее, брешь – я туда, как водится, ни ногой. Шепелявых волн голубая речь, истомлённый яблочный алкоголь, я брожу в тяжёлом стекле у губ, отражаю: ноздри, глаза, щека. Притворяюсь чаем, короче – лгу, проникая в храм – в расписной чахай, пустозвонный сидр, безвкусный сок в изумрудном сумраке бутылька. По ночам я вижу лучистый сон, как бегу, запутавшись в мотыльках, и сидит птенец на моём плече, пьёт медовый солнечный свет густой.

      Так и сдохну, глупая, низачем, захлебнувшись трепетной красотой, бесполезно, страшно и хорошо, как больной зверёк, как лесная лань…

      …Если есть мне век – он давно прошёл. Если есть мне место – то океан.

      Воскресение

      Как слепая палкой, постукивают шаги мои.

      Отцветает солнце в зелёном и синем льду.

      В доцерковном свете Марией стоит любимая,

      К золотым рукам белым мрамором ткани льнут.

      Завязать платком экстатическое язычество

      В голубых глазах не посмею я – это грех.

      Истекают пламенем губы её брусничные,

      Зачиная кровью истоки библейских рек.

      Я застыну, пьяный заснеженною прохладою.

      Как не жить огнём, как не жечь в её честь костры,

      Если так немыслимо пахнет вьюном и ладаном

      Зимний мир, босыми шагами её покрыт?

      Пусть меня ни капли не станет и не останется.

      Воскресает солнце и птицей взмывает вверх.

      К доцерковной вере, как к первому в жизни таинству,

      Нераспятый мальчик спускается по траве.

      Баюшки

      Младенка ловит губами мокрый и сладкий сосок

      – и визжит, визжит.

      Ей бы так и продолжить – лысой, кричащей, босой,

      но судьба – изжить,

      покрыться одеждой, надеждой, косами, трескотнёй,

      золотым огнём.

      Не пить молока. Становиться для матери ласково-неродной.

      Не жалеть о том.

      А сейчас хватает, несёт в кулачках погремушный гром

      и боится вся,

      для неё сейчас руки-в-которых – опора, земля и дом,

      защитить и взять.

      У неё голубая огромная пропасть вокруг зрачка

      значит ничего,

      а «чего» возникнет с первого пьяного дурака —