осторожен. Пересказывая вещи, в которые трудно поверить, он пишет: «Говорят, что…» или ссылается на источник. Например, он пишет, что в Индии, по словам Ктесия, нет свиней ни диких, ни домашних, но водятся огромные животные, лишённые крови. И тут же добавляет, что Ктесий – писатель не очень добросовестный. Или: «Говорят, что в Ливии (так называли тогда Африку) длина змей ужасна». Выползая из моря, они проглатывают быков и, догоняя галеры, переворачивают их и пожирают команду. «Всегда что-нибудь новое из Ливии». Позднее, в Риме, эта фраза превратилась в поговорку. Когда речь шла о каких-нибудь слухах, спрашивали – «Что новенького из Африки?»
А в Аравии, «согласно рассказам», водятся конепетухи – гипполектрии. И тут же Аристотель пишет о гиппелафе, коне-олене, имеющем гриву, бороду и рога – довольно точная характеристика антилопы-гну.
Участь трудов Аристотеля была, казалось бы, счастливой. И в древности, и в средние века его авторитет был непререкаем. Его книги перевели на латынь и на арабский язык, их переписывали монахи во множестве монастырей – почему и дошла до нас бóльшая часть его наследия. Изучение книг Аристотеля было одним из главных предметов в средневековых университетах. О нём слагали легенды, говорили, что в Сицилии, в Палермо в одном из соборов можно видеть его гроб, подвешенный в воздухе, и народ приходит к нему молиться о дожде и избавлении от всяческих зол.
Но судьба сыграла с ним злую шутку. Средневековые учёные-схоласты, поражённые глубиной познаний Аристотеля, стали считать, что всё написанное им есть истина в последней инстанции. Они не пытались анализировать его труды, отделяя истину от ошибок и заблуждений. Поправлять Аристотеля стало почти что богохульством, сомневаться в написанном им – ересью. А наблюдение природы, главное звено в методе исследований Аристотеля, стало считаться занятием, недостойным истинного учёного. Ведь вся мудрость мира, по мнению схоластов, уже познана и хранится в немногих книгах. Создавать же новые тексты кощунственно. Так труды пытливого естествоиспытателя стали тормозом на пути развития науки.
Влиятельнейший христианский философ и проповедник Святой Августин (V век) писал: «существует иной, гораздо более опасный вид искушения. Имя ему – порок любопытства. Именно он подвигает нас на попытки разгадать недоступные нашему пониманию, ненужные нам тайны природы, познания которых человеку желать не должно». И даже в XVII веке известнейший голландский богослов Корнелис Янсен клеймил «любопытство, прикрывающееся именем науки» и считал, что «мир тем более испорчен этой страстью, чем более она прикрывается личиной добродетели, то есть знания».
Ещё один учёный древности стал в средние века непререкаемым авторитетом во всём, что касалось природы. Это был римлянин Плиний. Полное его имя было Гай Плиний Секунд, также его называли Плинием Старшим в отличие от его племянника, Плиния Младшего, книга писем которого стала одним из замечательных памятников римской культуры.
Плиния