кулак, а уж потом, обретя дар речи, добавил:
– Вот только попробуй. Ты что, погубить нас хочешь?
Почему погубить?! Мне была непонятна тогдашняя реакция родителей на мое в общем-то невинное заявление. Я ничего не знал. А они, люди опытные, боясь, что я где-нибудь что-нибудь ляпну, молчали при мне о совсем еще недавних массовых репрессиях. Я был послушный сын и не мог пойти против отца.
Помню, как после летних каникул, перед началом занятий в девятом классе, мы собрались во дворе школы. Ребята рассказывали друг другу, где были и чем занимались летом. У нас в классе учился Слава Петров, весьма оригинальный малый. В начальной школе это был первейший разгильдяй, двоечник и второгодник. А потом с ним что-то произошло, и он решил, что ему нужно учиться. Петров постарался наверстать упущенное, закончил среднюю школу, потом техникум и, по-моему, даже институт. А в довершение всего еще и женился на круглой отличнице и золотой медалистке. Так вот, Славка смеется:
– Мужики, я сейчас вам такой анекдот расскажу, вы от смеха попадаете.
Славка действительно мог отчебучить что-нибудь забавное, и я подошел ближе, уже было приготовившись смеяться.
– Короче, мы с отцом этим летом калымили. Церковь в Путришках красили, нормально заработали. Так вот тамошний поп мне и говорит:
«Славка, я вижу, ты человек старательный и из тебя будет толк. Если хочешь, могу тебе помочь поступить в Жировицкую семинарию. А потом, глядишь, священником станешь. Нам такие добросовестные нужны».
Я ему отвечаю:
«Да я же вашей премудрости не знаю и молиться не умею».
А он мне:
«Ничего, Славк, молиться – дело наживное, ты только соглашайся, а я тебя научу».
Батя мой слушает, как меня поп охмуряет, и тоже туда же:
«А чего, сын, подумай, я противиться не стану».
Пацаны, прикиньте! Я такой лет через десять в рясе в школу как завалюсь, так наша классуха точно с ума сойдет!
Славка смеется, хохочут пацаны, представляют в лицах нашего чудного Славку в черной рясе, с крестом на пузе и Галину Михайловну, которая, увидев своего бывшего ученика в таком страшном виде, словно подкошенная падает в обморок.
Я стою, пытаюсь вместе со всеми смеяться, а сам чувствую, что у меня от обиды слезы наворачиваются. Ну почему все так несправедливо, ну почему я, почти отличник, дисциплинированный ученик, комсорг класса, обязан подчиняться всем этим условностям, почему моя мечта может перечеркнуть карьеру моему отцу и моих родителей обязательно «попрут» из партии? Почему второгодник и еще недавний пофигист Славка может стать священником и ему никто не станет мешать?
А его отец, простой работяга, дает добро сыну на учебу в семинарии. Получается, что лучше быть работягой и не зависеть ни от каких условностей. А зачем тогда учиться? И главное, почему сам Славка смеется над предложением того батюшки, неужели ему на самом деле смешно?
Прошли годы, я окончил школу, отучился в институте. Потом служил в армии. Время шло, и я