но до сих наслаждалась одиночеством и помнила соседку Светлану Николаевну, парикмахершу, которая ей говорила, кривя губы: «Мариночка, скажите вашему гостю, чтобы он не занимал так надолго ванную. Вы же знаете, что я могу позвонить хозяйке, и вас выселят.». Ее сын-алкоголик рассказывал Марине скабрезные, несмешные анекдоты и наблюдал за ее реакцией. Угроза соседки была пустая, но как же это все было неприятно, как она ненавидела обтянутый атласным халатом обвисший бюст, толстую задницу и стоптанные тапочки этой мерзкой Светланы Николаевны, ее манерный голос, деланную вежливость, за которой маскировалась жгучая злоба, такая непонятная и беспричинная. Хотя, впрочем, причина была – "она, девица, жила одна… и к ней ходили мужики… что ж замуж никто не берет… что-то тут не то…" . Да, и фамилия у нее была не "Иванова".
В Москве у Марины была своя квартира, они с большими трудами вместе с родителями сложившись деньгами, купили ее и отремонтировали. Но, Марина ни за что на свете не соглашалась жить в Москве. Москва стала противна, даже враждебна. А Питер теперь – ее город. Процесс отвыкания от Москвы начался постепенно, практически еще в детстве. Марина училась во французской спецшколе, способность к языкам унаследовала от бабушки, и по общему соглашению ей взяли учителя английского. Бабушка была горячо "за", но Марина стала заниматься по новой американской системе, а не по бабушкиной консервативной, неэффективной и отжившей. Потом подруга стала собираться в Америку поучиться в школе, а папа решил тоже ее отправить в Америку по этой же программе, хотя можно было ехать и в Канаду. Создалась группа желающих за немаленькие деньги поехать поупражняться в языке и приобрести опыт "заграницы", в начале 90-ых это казалось "круто". Большинство уезжало в Штаты, но раз большинство выбрало Америку, то Марина выбрала Канаду. Папа с мамой согласились: в Канаде с семьей жил папин лучший друг, Марина их всех знала с детства, да и папа считал, что ей будет с друзьями "уютнее", чем одной. Это была причина родителей, но не Маринина. Марине не так уж был нужен уют, просто Америка была вульгарной страной нуворишей, там жили быдловатые и примитивные американцы, а вот Канада… это было другое дело! Почему другое, Марина объяснить толком не могла, да и не надо было ничего объяснять: Канада – так Канада. Кое-кто пожал плечами, но всеобщее непонимание было Марине даже приятно. Ни к чему, чтобы все тебя понимали, здорово было быть другой, а Марина знала, что она – другая.
Год в канадском небогатом захолустье пролетел почти незаметно. Марина подружилась с ребятами, привыкла говорить по-английски. Один ее канадский знакомый мальчишка приехал потом поступать в Москву, в консерваторию, и по Марининой просьбе папа его прослушал. 18-ий парень играл на уровне 3-го класса детской музыкальной школы и папа был шокирован, даже не знал, что говорить. Марина улыбалась, вспоминая панику в папиных глазах, когда он услышал Танец маленьких лебедей, парень специально выбрал Чайковского. Однако, шокировать папу тоже было скорее приятно. Она заплетала много косичек