Вот это последнее тревожило больше всего. Понятно, что он не захочет с ней спать, ведь, у них просто сделка, но с другой стороны… кто знает. А вдруг.... ! Лоре так хотелось мужчину. Себе-то врать было ни к чему. Он.... захотел. Все было так скоропалительно: почти сразу поехали в другой город к Егора друзьям и была настоящая свадьба. Ели, пили, сделали фотографии. Лора понимала, что все это было для иммиграционной службы, но все равно было приятно. Она оказалась в центре внимания, растерянно улыбалась, и пила много вина. Они снова лежали в одной постели и ей казалось, что она счастлива, что жизнь ее наконец-то меняется к лучшему. Потом Егор купил машину, и они возвращались на ней домой, ночевали в мотелях, гуляли, ели в ресторанах. Все, как во сне – эйфория медового месяца для двух немолодых людей.
Испортилось все тоже как-то сразу, буквально через пару недель: Егор начал вести себя в постели не так, как Лора хотела. Хотел включать свет, ему не нравились ее старые трикотажные ночные рубашки. А какое это имело значение? Лора снова поежилась, вспоминая его едкие и категоричные замечания. А как она могла "при свете"? Нельзя же было ему показать слишком широкие бедра, тяжелые ноги слишком большого размера и кожу испещренную целлюлитом! Зачем свет, какие-то ухищрения, когда есть просто зов тела.... а больше и не надо ничего. Но, все было не так: Егор ее просто не хотел, она знала, что не хотел, не мог ее хотеть после своих московских молоденьких ухоженных подружек… она была нежеланна, из их внезапного нежданного брака ничего не выходило, да и не могло выйти. После долгого, бессмысленного сидения в интернете, он ложился в постель в два-три часа ночи, отворачивался от нее и засыпал под другим одеялом. Она хотела бы почувствовать его горячую кожу, руки, но… он спал с ней в одной кровати, стараясь не прикасаться. Это было обидно, больно, невыносимо. Она что-то делала не так, и в глубине души, сама знала – что. Все эти модные эротические игры, осознанная тактика поведения в "прелюдии", наработанная опытом, раскованность, были ей чужды. Она в свои 48 лет была все еще не искушена, считая подобную искушенность испорченностью, или даже распутством. Она хотела секса и боялась его. Скромная, зажатая, буйная и ненасытная одновременно, Лора не умела соответствовать понятиям Егора о том, как "надо", и стала думать, что ему "не надо" никак, хотя… сбитая с толку, она то считала, что это "из-за нее", то, наоборот "из-за него".
Да, Лора знала свой "гандикап", с которым она ничего не могла поделать, но с которым мужчине следовало мириться, если он ее любит. Истинная любовь была для Лоры безыскусна, про стыдный "гандикап", замешанный на долгих годах одинокой мастурбации, она предпочитала не думать, всегда себе его милостиво прощая. Лора в который раз в жизни корила себя за наивность, доверчивость, пустые надежды, которые никогда не сбывались. Как только она поверила, что все может быть по-настоящему, Егор стал грубым до хамства, назло ей ругался матом, сидел часами за своим компьютером, и она только видела его упрямую спину. Он стал придираться к ее детям. Нет, в глаза он им ничего не говорил,