из-под кровати, закрыл глаза, тяжело вздохнул и спрятал их до конца. Родион удивленно посмотрел на меня.
– Можешь показать? – спросил я.
Я видел, что он совсем не хотел показывать мне Бессмертного, но еще меньше он хотел обидеть меня. Тем более в такой непростой сложившейся ситуации.
– Сейчас, – сказал он, и аккуратно достал из шкафа огромное полотно.
Должен признать, что я едва не потерял дар речи. Я не большой специалист в живописи, но то, что я увидел на полотне – можно было назвать гениальной работой даже по меркам настоящих профессиональных художников, не говоря уже о маленьких талантливых детях.
– Родион, это, правда, нарисовал ты?
Он неуверенно кивнул головой.
– Можно? – спросил я, протянув к картине руку.
Он безразлично отдал ее мне и растерянно посмотрел на меня.
Уверяю вас, ни один фотограф не смог бы запечатлеть нашего любимца так как это сделал Родион… Я почувствовал, как начинаю покачиваться на волнах ностальгических воспоминаний. Удивительно, но за все эти месяцы я толком и не думал о нем. Все мои мысли занимала исключительно моя ошибка и её последствия, но никак не сам Бессмертный. Только тогда, глядя на картину Родиона, я понял, как сильно скучаю по нему и как мне не хватает его, нашего друга, который столько раз нас выручал и которого я так вероломно предал. Которого я так легко лишил этого громкого статуса «Бессмертный»…
Просидев так несколько минут, мне пришла в голову одна странная мысль. Я вдруг вспомнил одну афишу, которая висела в нашем музее, где я работал гидом-переводчиком. На ней был объявлен конкурс на лучший детский рисунок домашних питомцев, который станет символом какой-то крупной экологической организации. Я плохо помнил детали, но твердо был уверен в том, что это был крупный международный конкурс детских рисунков.
– Родион, ты бы хотел, чтобы все увидели Бессмертного?
Он озадаченно уставился на меня. Я вкратце рассказал ему о конкурсе, и что он легко может выиграть его благодаря этому рисунку. Сперва он долго и неуверенно отказывался, но в конце все же согласился съездить со мной в наш музей. Правда, должен сказать, поехал он со мной не столько по собственному желанию, сколько из-за непонятного поведения своего отца…
Приехав туда, мы узнали, что приём работ уже закрыт, и что через две недели здесь пройдёт крупная международная конференция и художественная выставка, на которой будут представлены все конкурсные работы, а также объявлен победитель, чей рисунок станет символом международной экологической организации и будет храниться в нашем музее в качестве экспоната современной живописи.
– Так, скажи мне честно, ты бы хотел стать великим художником? – спросил я даже с небольшой ноткой азарта.
– Ну, да, – совсем перестав понимать происходящее, сказал он.
Мы быстро побежали к директору нашего музея, который, к счастью, только-только уходил на обед. Я разъяснил ему ситуацию. Он долго отказывался принимать работу, вежливо мотивируя это тем, что конкурс закрыт и никаких исключений просто не может быть, даже для такого ценного