которые он взял в библиотеке на прошлой неделе. Они уже помогли ему воскресить слова и фразы, которые он учил в школе. Ему хотелось отвезти Чарли во Францию следующим летом, чтобы она тоже могла начать изучение языка. В ее возрасте она легко все усвоит. Он не отрицал возможность когда-нибудь переехать во Францию, если Ирландия окажется слишком маленькой, чтобы они могли здесь остаться.
Но если верить написанной от руки записке, прикрепленной к доске объявлений, занятия французским языком отменили из-за болезни преподавателя.
– Неужели вы не можете найти кого-то другого? – спросил Джеймс мужчину в стеклянной кабинке.
Тот извинился и ответил, что он всего лишь уборщик, поэтому никакой информации о преподавателях у него нет. Джеймс вернулся к доске объявлений и принялся изучать другие занятия, назначенные на вечер вторника. Его ничего не вдохновило.
Компьютерное программирование, гимнастика пилатес или рисование с живой натуры. Его ничего не привлекало. На работе он пользовался компьютером и ненавидел его. Кто бы мог подумать, что агенту по продаже недвижимости придется проводить столько времени за проклятой машиной? Поэтому у него не было ни малейшего желания встречаться с компьютером еще и в свободное время.
О гимнастике пилатес у него были какие-то смутные представления: что-то вроде упражнений на растяжку на коврике. Примерно так Джеймс представлял себе ад. Единственным спортом, от которого он получал удовольствие, была распашная гребля, но она навсегда осталась в прошлом.
Наименее неприятным из трех предложенных вариантов было рисование с живой натуры. Его попытки изобразить коллекции предметов, которые собирал его учитель рисования в школе, не доставляли ему большого удовольствия. Но Джеймс подумал, что это будет совсем другое. Рисовать с натуры надо людей, верно? И кому какое дело, если он провалится с треском? Ему самому точно наплевать.
Джеймсу надо было выбрать занятия именно во вторник, так как только по вторникам он мог сбежать. А ему это было необходимо. Что ж, пусть будет рисование с живой натуры. Он запомнил номер класса, в котором проводили запись, и направился туда.
И вот теперь, войдя в аудиторию, он привлек к себе всеобщее внимание, прервал разговор. Джеймс все больше убеждался в том, что он совершил колоссальную ошибку.
О чем он только думал? Кто сказал, что он должен посещать какие-то занятия? Неужели он не мог бы посидеть несколько часов в баре или пойти в кино, если ему захотелось вырваться из дома один вечер в неделю?
Джеймс уже открыл было рот, чтобы извиниться и сказать, что он передумал. Но тут крупная женщина улыбнулась ему.
– Вы можете присоединиться к нам, – сказала она. – Мы вам очень рады. Входите, пожалуйста.
Она сделала шаг к нему и протянула руку.
– Я Одри Мэтьюз, и я буду вести занятия.
Казалось, она искренне рада видеть его, и Джеймс почувствовал странное ощущение: он не может ее разочаровать. Он шагнул вперед, сердце у него упало.
– Джеймс Салливан, – имя звучало странно, но он к нему уже привык.