Владимир Гиляровский

Москва и москвичи. Репортажи из прошлого


Скачать книгу

черным от сажи потолком. На двух столах стояли такие же лампочки, пустые бутылки, валялись объедки хлеба, огурцов, селедки. На крайнем к окну столе шла ожесточенная игра в банк. Метал плотный русак богатырского сложения, с окладистой, степенной бородой, в поддевке. Засученные рукава открывали громадные кулаки, в которых почти исчезала колода карт. Кругом теснились оборванные, бледные, с пылающими взорами понтеры.

      – Семитка око…

      – Имею – пятак. На пе.

      – Угол от пятака… – слышались возгласы игроков.

      Дальше, сквозь отворенную дверь, виднелась другая такая же комната. Там тоже стоял в глубине стол, но уже с двумя свечками, и за столом тоже шла игра в карты…

      Передо мной, за столом без лампы, сидел небритый бледный человек в форменной фуражке, обнявшись с пьяной бабой, которая выводила фальцетом:

      И чай пил-ла, и б-булк-и ела,

      Поз-за-была и с кем си-идела.

      Испитой юноша, на вид лет семнадцати, в лакированных сапогах, венгерке и в новом картузе на затылке, стуча дном водочного стакана по столу, убедительно доказывал что-то маленькому потрепанному человечку:

      – Слушай, ты…

      – И что слушай? Что слушай? Работали вместе, и слам пополам…

      – Оно пополам и есть!.. Ты, затырка, я по ширмохе, тебе лопатошник, а мне бака… В лопатошнике две красных!..

      – Бака-то полста ходит, небось анкер…

      – Провалиться, за четвертную ушла…

      – Заливаешь!

      – Пра-слово! Чтоб сдохнуть!

      – Где же они?

      – Прожил! Вот коньки лаковые, вот чепчик… Ни финаги в кармане!

      – Глянь-ка, Оська, какой стрюк заполз!

      Испитой юноша посмотрел на меня, и я услышал, как он прошептал:

      – Не лягаш[16] ли?

      – Тебе все лягавые чудятся…

      – Да вот сейчас узнаем… – Он обратился к приведшей меня «даме»: – Паалковни-ца, что, кредитного свово, что ли, привела?

      – Не-ет. Просто стрюк шатаный…

      Полковница повернула к говорившему свое строгое, густо наштукатуренное лицо, подмигнула большими черными, глубоко запавшими глазами и крикнула:

      – Барин выпить хочет. Садитесь, садитесь! Je vous prie![17]

      – Садись – гость будешь, вина купишь – хозяин будешь! – крикнул бородач-банкомет, тасовавший карты.

      Я сел рядом с Оськой.

      – Что ж, барин, ставь вина, угощай свою полковницу, – проговорил юноша в венгерке.

      – Изволь!

      – Да уж расшибись на рупь-целковый, всех угощай. Вон и барон мучится с похмелья…

      Мужчина в форменной фуражке лихо подлетел ко мне и скороговоркой выпалил:

      – Барон Дорфгаузен… Отто Карлович… Прошу любить и жаловать. – Он шаркнул ножкой в опорках.

      – Вы барон? – спросил я.

      – Ma parole! Даю слово! Барон и губернский секретарь… В Лифляндии родился, в Берлине обучался, в Москве с кругу спился и вдребезги проигрался… Одолжите двугривенный. Пойду отыгрываться… До первой встречи.

      – Извольте!

      И