несколько дней. Мать приготовила праздничный ужин и пригласила родственников, ведь она славилась своим гостеприимством на всю деревню. Никто во всём Каеше не умел так вкусно готовить. Все ценили её за добродушие и звали не иначе как «дорогая Ширин».
В тот день к нам пришли сёстры и невестки, чтобы помочь на кухне. Семью Самада мы тоже позвали в гости.
Вечером я заметила, что часть гостей поднимается на плоскую крышу над нашей комнатой и начинает там петь и танцевать. Посредине крыши было окошко, как во всех домах нашей деревни. В скором времени пришли ребята и сообщили, что Самад и его друзья собрались на крыше. Мы продолжали сидеть и слушать песни, как вдруг увидели, что через окошко на крыше по веревке спускается какой-то свёрток, свисая прямо над корен[5].
В тот вечер мы позвали в гости и нескольких моих подруг. Они захлопали в ладоши и начали кричать:
– Гадам, возьми свёрток!
Я не могла поверить, что Самад в качестве жениха устроил всё это представление для меня как для своей невесты, поэтому даже не сдвинулась с места и только сказала:
– Идите и возьмите сами.
Одна из моих подруг потянула меня за руку и сказала:
– Иди быстрее!
Делать было нечего. Я подошла, встала на корей, а Самад вздумал пошутить и потянул за верёвку, чтобы я не смогла ухватиться. Мне пришлось встать на цыпочки, но Самад ещё больше подтянул верёвку, и через отверстие в потолке я слышала, как он смеётся.
«Сейчас я тебя проучу», – подумала я про себя, нагнулась и, делая вид, что собираюсь спуститься с корей, поставила одну ногу на пол. Самад подумал, что мне надоело и я уже не буду пытаться ничего ловить, поэтому отпустил верёвку и подарок оказался прямо над моей головой. Тогда я быстро повернулась и ухватилась за него. Самад понял, что проиграл, и отпустил верёвку. Гости захлопали в ладоши, подошли ближе и отвязали свёрток. Затем они отнесли его на середину комнаты и развязали.
И на этот раз Самад не поскупился. Купил блузки, шаровары, юбки, платки: всё по последней моде, а ещё – дорогие ткани тончайшей работы. Все гости были в восторге. Мать тоже купила кое-что для Самада. Она принесла свои подарки и сложила их на тот кусок ткани, в который прежде были завёрнуты подарки для меня. Самаду полагались ботинки, бельё, носки, рубашка, ткань на брюки, мыло и кристаллический сахар.
Мать завернула подарки и прикрепила этот новый свёрток к верёвке, свисавшей с потолка, а потом сказала мне:
– Гадам, милая, попроси Самада потянуть за верёвку.
Я встала на стол-корси, но растерялась, не зная, как мне назвать Самада. Это было в первый раз, когда мне пришлось обратиться к нему. Сначала я несколько раз потянула за верёвку, но никакой реакции не последовало, потому что на крыше в это время все пели и танцевали. Из-за спины я услышала голос матери:
– Гадам! Быстрее. Попроси же его.
– Самад… Самад… Самад… – позвала я.
Я слышала сама, как дрожит мой голос. От стыда я не могла пошевелиться. Но ответа не последовало. Мне пришлось опять потянуть за верёвку и крикнуть:
– Самад!