перевал на Малюпау, а оттуда сделаем набег на Сипингай, где, по словам войскового старшины Аргунского полка Хрулева, стоял японский отряд в составе одной роты пехоты и двух эскадронов кавалерии.
Я рассказал собравшимся офицерам в присутствии Николаева о действиях Дмитренки и о том, что его ожидала виселица. При первой части моего рассказа Николаев вставил, что Дмитренко его кунак и что он лихой малый. Когда же я дошел до его предания суду и ожидавшей его участи, то он весь позеленел, зная за собою те же грехи, за которые должен был поплатиться Дмитренко.
29 мая. Погода солнечная, жарко. Мы выступили в 7 часов утра и втянулись в красивое ущелье с богатою растительностью. Около полудня начали подниматься на длинный и крутой перевал Сынкоулин, сперва по колесной дороге, потом по каменистому руслу горного потока с обломками скал, заграждавшими путь, и через которые лошади перебирались с трудом. Безоблачное небо вдруг покрылось тучами, и разразилась над нами гроза с проливным дождем и градом. Сначала это было приятно: намокшее платье освежило нас, но понемногу холодный ветер пронизывал насквозь, и зуб на зуб не попадал. Лошади скользили по камням, оступались постоянно и падали. Я шел или, скорее, карабкался, пешком, но скоро мои непромокаемые сапоги настолько наполнились водою, что я не был в состоянии лезть в них на гору; я сел на Карабаха, который привычной ногой пробирался между скал. Поднимались мы часа три по отчаянной тропе, где, казалось бы, невозможно пройти; спуск оказался еще труднее.
В полотняной блузе было очень холодно, и как обидно было зябнуть, когда у меня было в тороках непромокаемое парусинное пальто, которое я поленился надеть своевременно, думая, что гроза продлится недолго и опять настанет прежняя жара; теперь же надевать пальто поверх мокрого платья было бы еще хуже. Дождь стих, мы начали просыхать, как полил он опять сильнее прежнего. Ночевка в деревне Мялюпау была в грязных фанзах без оконных рам; офицеры и казаки согревались и сушились перед китайскими большими жаровнями с зажженными углями, служившими грелками зимой. Командир полка и я остановились у благодетеля Меликова, накормившего нас супом.
30 мая. Дождя не было. Мы выступили в 7 часов утра и сразу углубились в лесную дорогу. Масса душистых роскошных цветов: здесь были лилии красные и желтые, синие ирисы, земляные орхидеи, венерины башмачки, садовый жасмин. В одном месте по обеим сторонам дороги благоухали большие кусты сирени, покрытые снизу доверху лиловыми и белыми цветами. Несмотря на то что с минуты на минуту мы могли встретиться с неприятелем, казаки нарвали длинные ветки сирени и попривязывали к седлам.
Впереди остановились. Кто-то крикнул оттуда: «Назад!». Этот оклик повторился несколько раз, сотни повернулись, бросились в беспорядке назад и сомкнулись в узком проходе со второй сотней, не расслышавшей приказания. Князь Меликов остановил эту ораву в ожидании подтверждения приказания. Если бы место позволяло разойтись свободно, то не так было бы легко остановить охваченных вдруг паникой казаков.
Мне