талантов, которыми все мы наделены, дабы поддерживать отношения: как о тонких, экстрасенсорных эмпатических способностях, так и о телесной одаренности – нашего физического подключения к эмпатии.
Возможно, развивать и использовать эти дарования важнее всего потому, что они быстро и прямо ведут нас к состраданию, к желанию облегчать чужие страдания. Если и есть в этом мире что-то по-настоящему нужное, так это сострадание. И есть ли в нашем стремительно развивающемся, ориентированном на успех мире что-то, столь же мало вознаграждаемое?
Хотя все мы подключены к эмпатии, не все эмпаты сострадательны и настроены действовать в соответствии со своими эмпатическими переживаниями. И если «зеленый» эмпат может получать значимые сигналы и впечатления, не стремясь кого-то приободрять такими энергетическими посылами, то для зрелого эмпата такие сигналы всегда оборачиваются состраданием. В этой главе мы как раз и поговорим о прирожденном эмпате, который способен ощущать, а что же на самом деле происходит снаружи. И душа эмпата обречена на следующий решающий шаг: пользуясь той эмпатической информацией, которая поступает к нему, так естественно стремиться изменить что-то вокруг.
Одна буддийская притча заканчивается такой моралью: «Истина, благотворение и сострадание спасут мир» [26].
Представьте себе, как мир – или хотя бы малая часть его – выглядел бы без сострадания, этой высшей цели эмпатии.
Одному моему клиенту, Аарону, этого даже и представлять не пришлось: он через это прошел. На него вдруг снизошло тревожное откровение. Он понял, что утратил контакт с той сострадательной личностью, которой когда-то являлся. И тогда он пришел ко мне с просьбой помочь ему отыскать эту запропастившуюся личность.
«В детстве я был самым чувствительным ребенком в округе, – рассказывал он. – Именно я вечно притаскивал домой бездомных больных кошек и раненых птичек, нянчился с ними, пока не вылечу. Всегда ощущал, когда мама огорчена и ее нужно развеселить. Я даже предчувствовал перемену погоды и говорил об этом папе, фермеру, и он мог подготовиться. Он называл меня „мой живой барометр“».
Аарон умолк, чуть не плача. «Но в какой-то момент я решил, что двигаться вперед куда важнее. Что просто оставаться самим собой недостаточно. Что безопаснее отстраниться – даже от себя».
Помолчав еще, он добавил: «Как ты думаешь, я когда-нибудь смогу снова научиться сострадать?»
Такие достоинства, лежащие в основе эмпатии, как сострадание, доброта, заботливость, встречаются все реже. Эти «мышцы чувствования», которые придают силу нашей человечности, атрофируются, оставляя после себя мучительное чувство пустоты, что Аарон и распознал в себе самом. Западный мир переживает эпидемию одиночества, депрессии и тревожности. Недавний опрос, проведенный Университетом Аризоны и Университетом Дьюка, включающий данные общего социологического опроса (GSS), показал, что число американцев, заявляющих, что им не с кем обсуждать важные