корзинкой или тележкой, отсюда никуда не денешься, разве что все бросить и уйти, но тогда что есть сегодня вечером? Аврора бросает взгляд на свой телефон: сеть-то он тут ловит, но это ничем не может ей помочь. Пауза затягивается, кассирши застывают, сбитые с толку этим непривычным затишьем. С тех пор как зависли все кассовые аппараты, больше не слышно попискиваний, раздававшихся со всех сторон, ни движения транспортерной ленты, вообще ни малейшего звука. Люди смотрят друг на друга без всякой реакции. Менеджер говорит, что через три-четыре минуты все наладится; он держит в одной руке портативную рацию, а в другой коробку шоколадных конфет, которыми угощает покупателей, чтобы скрасить им ожидание. Аврора задается вопросом, будут ли эти три-четыре минуты безвозвратно потеряны и во что они могли бы превратиться в масштабе ее жизни. Ее прошибает пот, но она не нервничает, хотя и с трудом выносит, что у нее крадут время, которое ей еще понадобится, чтобы собрать покупки, потом вернуться на холод и пересечь свой двор. Опять пересечь этот двор.
Инцидент в магазине – словно иллюстрация ее жизни в последнее время. С сентября все дни состоят из украденного у нее времени, времени, которое ей больше не принадлежит. Часов, которые отнимают у нее на работе. Минут, что она теряет в переходах метро. И даже двое ее собственных детей видятся ей маленькими эгоистичными воришками. В придачу еще и Виктор – ее пасынок, который бывает здесь только десять дней каждый месяц и по возможности держится на втором плане (правда, насупившись, что в конечном счете еще хуже), тоже крадет у нее время. Крадет, даже не спрашивая, просто находясь здесь, не делая ничего, не убирая постель, не готовя уроки, только валяясь со своей игровой приставкой на том белом диване, где она и сама мечтает как-нибудь прилечь. Прилечь всего на один вечер – бросить вещи при входе и устроиться на белой приятной коже, и чтобы все делалось без нее.
Попискивания возобновляются, жизнь возвращается. Когда она выходит из супермаркета «Монопри» на улицу, там уже черным-черно. Сегодня 20 октября, девятнадцать тридцать, и день стал еще короче. Ручки пакетов с покупками врезаются ей в ладони. Из-за этого холода люди шагают быстрее, словно чего-то боятся. Углубляясь в маленькие улочки, она встречает все меньше и меньше людей, машин, магазинчиков и вскоре слышит только стук собственных каблуков по тротуару. Иногда у нее возникает чувство, будто и сама она превращается в этот дробный перестук убегающего времени, в механический отзвук торопливой поступи, затухающий с наступлением вечера. Хотя она добилась всего, чего хотела, у нее есть ответственная работа, прекрасная квартира, семья… Но только с сентября все пошло наперекосяк.
Она набирает код на входе, толкает дверь ногой и обнаруживает свой двор погруженным в темноту. В конечном счете это единственный момент за день, когда она остается одна, потому-то она так и нуждается в одиночестве. Пока здесь не обосновались вóроны, минуты, проведенные в этом дворе, были настоящей передышкой, глотком воздуха, благом, которое она чувствовала