и добраться до Москвы. Это был единственный поезд, которому удалось вывезти раненых с поля боя в Беларуси, так как на шестой день войны был захвачен фашистами Минск, а вскоре и вся Беларусь была оккупирована. Благодаря этому составу я избежал верной смерти. Размышления на эту тему однажды натолкнули меня на мысль, что в условиях этой страшной войны это был единственный способ выживания. Думая об этом постоянно, я убеждался в правильности этой мысли, она определила мою дальнейшую стратегию и тактику, направленную на достижение единственной цели – выжить наперекор всему.
Как видите, шеф, я оказался неплохим стратегом. Я сижу перед Вами, пройдя всю войну, живой и невредимый. Я закончил войну в Берлине и за все это время не получил ни одной царапины».
– Аркадий, – обратился я к нему по-свойски, – тебе просто повезло, что ты не был ранен. Таких людей называют счастливчиками, ты один из немногих и скажи спасибо за это Господу, который тебя уберег на этой войне, а орден боевой на твоей груди и множество медалей говорят лично для меня о многом.
Мой собеседник смотрел мне в глаза, а его блуждающая таинственная улыбка в этот момент меня раздражала и была просто не к месту. Почувствовав, видимо, мое настроение, он как бы в продолжение прерванного разговора обратился ко мне:
– Шеф, налейте мне рюмочку. Мне скрывать от Вас нечего. Вы говорите, что мне Бог помог? Помог бы он мне, если бы я сам себе не помог. Никто не уберег бы меня от смерти.
Выпив рюмку и слегка задумавшись, он медленно продолжил свое повествование:
«Так вот, шеф. Тот поезд, первый, с ранеными, который вывез меня из Беларуси, подсказал мне верный путь к спасению. После переформирования наш медико-санитарный батальон был направлен под Сталинград. К этому времени я получил звание старшего лейтенанта медицинской службы. По прибытии к месту дислокации я, чтобы осуществить задуманное, выбрал из десяти приписанных ко мне солдат-санитаров одного, который, по моему мнению, подходил на роль исполнителя моих планов по выживанию. Он был родом из Татарии и звали его Пахомом. Определяющим критерием моего выбора явились два важных обстоятельства, почерпнутые мною из его личного дела. Во-первых, он всю свою сознательную жизнь проработал конюхом в колхозе. Я понимал, что раз он конюх, значит при лошадях. Думаю, что никто не может лучше конюха знать лошадь. Во-вторых, у него была жена и пятеро детей. Я понимал, что если эти факты объединить в единое целое, то вырисовывается тот спасательный мостик, который поможет мне выжить и уцелеть в этой страшной войне. Я был готов к серьезной беседе с Пахомом. Худой, слегка сутуловатый, небольшого роста, жилистый и крепкий в кости Пахом появился передо мной внезапно. Я, задумавшись, не услышал его легкой походки. Он возник передо мной внезапно. Его глуховатый голос заставил меня вздрогнуть от неожиданности. Он стоял передо мной по стойке «смирно», выпрямляя свою сгорбившуюся сутулую фигуру в прямую линию:
– По Вашему приказанию прибыл, – доложил он.
Чтобы