нравы и наши вкусы».
Говоря о «дурных» книгах, Филдинг имел в виду не только сочинения бездарные и глупые. Он подразумевал при этом произведения и двух гениальных писателей. Воздав хвалу Шекспиру и Мольеру, Филдинг продолжает: «Были однако и авторы, не лишенные таланта, кто так скверно им распорядился, что если бы их сочинения попали в руки палача, тот бы сжег их и ни один добродетельный человек не пожалел бы о такой утрате. Не побоюсь назвать среди них произведения Рабле и Аристофана, ибо, если будет мне позволено свободно высказать свое мнение, оба эти автора совершенно явно замышляли предать осмеянию всё здравомыслящее, благоприличное, добродетельное и священное, что есть в нашем мире».
Тем не менее, если мы согласны, что книги могут оказывать не только хорошее, но и дурное воздействие, то ведь не так легко решить, какие именно из них хороши, а какие плохи. Книга, которая лишь воспламеняет телесные страсти одного читателя, может, напротив, воспламенить возвышенными чувствами сердце другого. К тому же не надо забывать, что на свете существуют не только плохие книги, но и дурные читатели.
Если, подобно Филдингу, судить о книге с моральной точки зрения, то мы должны ожидать от нее лишь благотворного влияния, то есть, ее цель – делать человека гуманнее, углублять его здоровое представление о жизни и укреплять духовные силы, хотя доктор Джонсон[24], очевидно, не согласился бы с тем, что роман «Том Джонс» отвечает какому-либо из этих пожеланий.
Если обратиться к Босуэллу[25], то и он поведал нам, что разделяет высказывание Ричардсона: «Добродетели героев Филдинга это пороки порядочных людей». На мой взгляд, однако, данное суждение попросту неумно и даже бессмысленно, хотя именно Босуэлл, как мне кажется, сумел ухватить суть проблемы, когда, проявив гораздо больше ума и проницательности, заявил: «Но я бы рискнул добавить к уже сказанному, что моральная тенденция творчества Филдинга хотя и не способствует укреплению ничем не запятнанной добродетели, встречающейся крайне редко, тем не менее всегда положительна по отношению к чести и к честности и возбуждает благожелательные, благородные чувства. Тот, кого Филдинг изображает честным человеком, есть добрый представитель общества, способный под верным руководством достичь морального совершенства».
Жизнерадостный Филдинг был человеком, который и других заставлял чувствовать, как это хорошо – жить на свете.
Леди Мери Уортли Монтегю[26] в одном из своих писем дает нам очень яркое представление о Филдинге-человеке, познавшем добродетель наслаждения жизнью: «Счастливая телесная конституция… заставляла его обо всем забывать над блюдом паштета из оленины или даже единственным бокалом шампанского, и я уверена, что он тогда бывал так счастлив, каким никогда не бывает ни один принц на свете. Прирожденное добродушие заставляло его восторгаться «умениями» своей неопытной кухарки и поддерживало способность не унывать при любом повороте событий. Есть большое сходство