из правой части аудитории в левую. Большинство сидело рядом с ней две-три недели, а потом вдруг резко перемещалось в противоположный конец класса. Словно заряженные частицы, которые сталкиваются и отскакивают друг от друга в импровизированной психосексуальной мелодраме, которая, как догадался Сэмюэл, разыгрывалась во внеучебное время.
– Вы не писали это сочинение, – заявил Сэмюэл. – Вы купили его в школе и сдали повторно у меня на занятии. И это единственное, что я сегодня намерен с вами обсуждать.
Лора вытягивает ноги. Ее кожа с чмоканьем отлипает от блестящего кресла.
– Это несправедливо, – говорит Лора. То, как легко и свободно она выпрямила ноги, свидетельствует либо о юношеской гибкости, либо о серьезных занятиях йогой, либо о том и другом вместе. – Вы же сами нам задали сочинение по “Гамлету”. Я его вам и сдала.
– Я задал написать сочинение по “Гамлету”.
– Откуда мне было знать? Я не виновата, что у вас такие странные порядки.
– Это не мои порядки. Это обычные школьные правила.
– Неправда. Я вот в школе сдала это сочинение и получила “отлично”.
– Очень жаль.
– Я не знала, что так нельзя. Откуда мне было знать, что так нельзя? Мне никто никогда не говорил, что так нельзя.
– Все вы знали. Вы же мне солгали. Если бы вы не знали, что так нельзя, то не стали бы мне врать.
– Да я вечно вру. Всегда и обо всем. Что тут поделать.
– Постараться не врать.
– Нельзя же меня два раза наказывать за одну и ту же работу. Если уж в школе меня наказали за то, что я списала, то сейчас точно нельзя. За одно и то же дважды не наказывают?
– Вы же вроде бы говорили, что в школе получили “отлично”.
– Ничего такого я не говорила.
– Нет, говорили. Я совершенно уверен, что именно это вы и сказали.
– Я просто предположила.
– Неправда. Я вам не верю.
– Уж мне-то лучше знать, как все было.
– Вы снова врете? Вы пытаетесь меня обмануть?
– Нет.
С минуту они глядят друг на друга, как два блефующих игрока в покер. Так долго они еще ни разу не смотрели друг другу в глаза. На занятиях Лора обычно таращится на свои коленки, где лежит телефон. Она полагает, что, если телефон у нее на коленках, значит, она его ловко спрятала. Ей и невдомек, до чего прозрачен и очевиден этот ее маневр. Сэмюэл ни разу не попросил ее на занятии убрать телефон, в основном чтобы иметь основание занизить ей оценку в конце семестра, когда начисляет баллы “за работу на уроке”.
– В вашем случае – наказывают, – парирует Сэмюэл. – Видите ли, когда вы сдаете работу, по умолчанию предполагается, что это ваша работа. Ваша собственная.
– Она и есть моя собственная, – отвечает Лора.
– Неправда, вы ее купили.
– Вот именно, – кивает она. – И теперь она моя. Моя собственная. Это моя работа.
Сэмюэлу приходит мысль, что если назвать то, как поступила Лора, не “списала”, а “поручила