намертво приколол болтуна Лимке к грязному полу путём проникновения в щель между камнями.
– Бытовуха, – равнодушно добавил участковый, стараясь не дышать в сторону следователя НКВД, – У их это бывает.
У кого это, – «у их», деликатный участковый уточнять не стал, но выразительно посмотрел на дворника.
Дворник, осетинский еврей с портняжным мелком в руке валялся тут же рядом на облезлом диване и храпел. Даже не открывая глаз он сразу же заявил, что ничего такого не знает, ничего такого не помнит и вообще смена была не его.
Правда, после того, как его всё-таки добудились и предъявили сидящего посреди комнаты Лимке, он тут же предположил, что вольноотпущенник сам наткнулся на метлу.
– Конечно! Вечно ходит, спотыкается, рот раззявит, – так и заявил дворник, – Он ваще странный был! Пришёл бывало вчера сидит, икает.
– Это он что, икнул так широко? – с интересом уточнил сотрудник НКВД рассматривая облезлый пучок прутьев, что страшным кустом торчал изо рта несчастного Лимке.
– Шайтан! – строго ответил недовольный дворник, – Мамой клянусь! Шайтан его напутал, вот он сам на палку напрыгнул. Такой шалун!
Несмотря на то, что при последней переписи населения в графе «религиозные предпочтения» напротив дворницкой фамилии Габулович значилось – осетинский индей, а в скобках ещё и – «магометанин», дворник по очереди истово крестился пудовыми кулаками и был в этом очень убедителен.
Кстати, история появления записи про индея весьма познавательна; девушка-переписчица в то время запоем читала книги Фенимора Купера и была очень влюблена в Монтесуму Ястребиный Коготь. Вот ей и прислышалось вместо иудей – индей. Глупость такая.
Но всё это не имеет никакого отношения к судьбе несчастного Лимке.
После такого прискорбного случая судьба артефакта становится и вовсе туманной.
В НКВД поступает сигнал, что в Москву по линии Коминтерна прибывает главный шпион Бессмертного Магистра с инструкцией: здесь, в Москве, под видом шамана, исполнителя обрядовых песен северных индейцев, он должен начать яростную охоту за артефактом.
Тут-то в НКВД и вспомнили о дворнике – осетинском индее и даже усмотрели в подозрительном индейском совпадении какую-то связь с заезжим фольклористом.
Версию решено было немедленно отработать.
Для этого на Курском вокзале, как бы случайно, была устроена очная ставка шпиона и дворника. Забегая вперёд следует сказать, что эта встреча ни к чему хорошему не привела.
Несмотря на то, что дворник целый час гонял метлой вокруг подозреваемого какую-то невидимую бумажку, Шпион стоически дожидался своей очереди на таксомотор глядя строго перед собой на тюбетейку впереди стоящего хлопкороба.
Бестактный дворник усердствовал, но фольклорист стоял по стойке смирно ничем себя не выдавая. Он вдыхал ароматы узбекской кухни, исходившие от полосатого хлобкоробского халата и знакомства с дворником признавать никак не хотел.
Вот что значит выучка!
Но,