друзья мало что знают обо мне. Они всегда видят лишь одно мое лицо – лицо бесшабашного, веселого мужика, любящего кутнуть, погулять, но трепетно заботящегося о семье, толкового журналиста и умеющего дружить человека. Второе мое лицо тщательно скрыто ото всех. Многие годы. Никто не знает о моих женщинах и квартире на Новокузнецкой. Никто не ведает о том, сколько утрат я пережил, сколько страстей во мне кипит. Кто хотя бы догадывается о гнетущей мою душу тоске? Да, я – двуликий Янус! Но ни одно из моих лиц не является лицом такого уж законченного подлеца и негодяя. Это лица, в общем-то, незлого, ранимого человека, хоть и хулиганистого, безалаберного, не по годам ветреного, а порой и безответственного…
С работы я сматываюсь на час раньше обычного. Решил проведать Настю. Не был у нее уже неделю, нехорошо. Пришлось занять немного денег у шефа – идти к женщине с пустыми руками – верх неприличия. По дороге купил шампанское, водку, мясо, пачку масла и пакет муки. Попрошу Настю приготовить пельмени, лучше нее никто их не делает.
Уже перед самым домом останавливаюсь и хлопаю себя ладонью по лбу: а цветы! Не на первое свидание иду, конечно, но все-таки неделю не был. Возвращаюсь на остановку, там старушки торгуют букетами. Выбираю бордовые розы, они просто прелесть. Лепестки, как губы у Насти.
Подъезд. Лестница. Дверь, обитая кремовым дермонтином.
– Виноват, мадам, виноват… Прости, что не появлялся так долго.
Настя, нежная, белокурая женщинка тридцати двух лет, стоит и ласково улыбается. Я никогда не видел ее сердитой, разгневанной и даже особенно недовольной. Растерянной, мятущейся, обиженной – это да, это было.
– Где же тебя носило? А, зайчик? – спрашивает Настя, кстати, не таким уж и дружелюбным тоном.
– То там, то сям! – отвечаю уклончиво, переступая порог квартиры. – Все дела, мадам, неотложные дела…
Настя берет протянутые мной розы. Бережно, будто ребенка, прижимает их к груди, она любит цветы, это я давно знаю. Они для нее – самый лучший, самый желанный подарок. Я захожу в кухню, ставлю на стол тяжелый пакет.
– Это что? – интересуется Настя, заглядывая в него.
– Пельмени, которые ты сейчас приготовишь.
Она, обняв меня, целует в подбородок. Я приникаю к ее щеке, вдыхаю тонкий аромат волос.
– Поможешь сделать фарш? – почему-то шепотом спрашивает Настя. – Или ты предпочитаешь поваляться на диване перед телевизором, пока я, как жалкая рабыня, буду готовить тебе ужин?
– Нет, я хочу ополоснуться под душем, – отвечаю в тон ей, тоже шепотом. – Можешь присоединиться. А уж потом займемся пельменями.
– Обойдешься без меня! – Настя отстраняется, надевает передник и деловито осматривает принесенный мной кусок говядины.
Раздевшись, я иду в ванную. Но по дороге заглядываю на кухню.
– Иди сюда и немедленно поцелуй меня, котенок! – требую нахально.
– Жестоко? – улыбается Настя.
– Почему жестоко? – удивляюсь. – Не хочу