рассказывай, Пал Палыч, что тут у тебя новенького? – спросил я, озираясь по сторонам: где же эта долбанная пепельница?
– Помаленьку работаем, помаленьку, – тянул он слова, как резину. – Вот технику начали ремонтировать. Горючего и удобрений прикупили. Да еще с людишками тут воюю. Тянут, сволочи, все, что под руку ни попадет.
Больно резанули мне сердце эти слова. Я поморщился, но смолчал.
– Двоих недавно пол суд отдал. Поросят украли. Просились, каялись, но я не простил. Хватит! Надо кончать с воровством. Посажу этих, может, другим неповадно будет. Хочешь, приезжай на суд. Заседание состоится через… – он полистал перекидной календарь на столе, – восемь дней.
– Посадят, думаешь? – поинтересовался я мрачно.
– Посадят! – директор с грохотом опустил тяжелый кулак на стол. – Спуску больше не дам никому! Не в первый раз эти ворюги попадаются. Весной они, падлы, скат от комбайна умыкнули. Но тогда деньгами отделались. Я им долго зарплату не платил.
Я глубоко вздохнул и взглянул ему в лицо – с презрением и со злобой.
– До чего же ты людей довел!
– Я довел?!
– Ну, не ты один, конечно, – я облизал пересохшие губы. – Этих людей ограбили, унизили, сделали батраками на собственной земле, украли у них веру в справедливость, надежду на лучшее будущее, толкнули в омут беспробудного пьянства. А теперь вот еще для полного счастья и за решетку отправят. За что? У нас миллионами воруют, и хоть бы хрен! А ты за поросенка мужикам судьбы коверкаешь!
Лицо директора из красного превратилось в бордовое. Он закипал гневом.
– Я их, что ли, на ферму воровать посылал? – его голос походил на шипение змеи.
– А разве был у них выбор? Ты единственный в селе работодатель, другого нет. Пользуясь этим, платишь людям копейки, бессовестно обираешь их! А надо же как-то жить, детей кормить. И выпить на что-то тоже нужно. Что здесь еще делать, если не пить? Водка – это все, что у сельского труженика осталось.
– Я бы платил больше, но и сам еле-еле концы с концами свожу, – он еще сдерживал ярость, наполнявшую его грудь, но уже кричал.
– Короче, не получается у тебя! – закричал и я. – Так какого дьявола ты взял на себя ответственность за этих людей? Не можешь нормально хозяйничать, не можешь им обеспечить достойную жизнь – вон к растакой-то матери! Уступи место тому, кто сможет!
Он вскочил, как ужаленный, и заметался по кабинету. Я тоже поднялся и, ругаясь, пошел к выходу.
– Скотина разжиревшая! На чужом горбу в рай, тварь, въехать вздумал!
Директор подскочил ко мне, сгреб за плечи и развернул к себе.
– Да я сейчас участкового! Да я милицию вызову! Тебя в один миг упрячут за оскорбление, за хулиганство! – огромный, тяжелый, он нависал надо мной, как скала.
Рывком сбросив его руку со своего плеча, я выплюнул ему в лицо:
– А ну, давай! Посмотрим, чем кончатся твои вызовы!
Директор