была Шишкин, но скажи «Шишкин», никто и не догадается, кто это такой. А прозвище к нему прилепилось из-за того, что много лет назад его изба была крайняя в Отякове. Уж давно она стоит посередке деревни, а Крайним он так и остался. Наша Аришка известна как Глазова, а настоящая фамилия ее Брунова. И живет ее семья в Косьмове, а по-настоящему, в документах, эта деревня называется Михайловское. <…>
Семья Глазовых была в дружбе с Александрой Егоровной и Михаилом Павловичем. Глава семьи – отчаянный пьяница, но безотказный помощник во всех делах Савеловых. Старшая дочь его Маша жила у дедушки с ранних лет. Маша совсем не похожа на нашу толстую Аришку: она с большими черными глазами, худенькая, прозвали ее «букашка», но, по-моему, она более походила на стрекозу – такая же красивенькая, и говорила быстро, точно жужжала; младшую дочь звали Таня, она была в возрасте нашей Дуни, и мама хотела, чтобы мы подружились с ней, но нам она не понравилась: какая-то ленивая, сонная, и ее тоже большие голубые глаза смотрели на все очень равнодушно…
С осени у нас появилась с Ташей новая игра в Лолу. Мне нравилось изображать ее. Вообще, дети очень любят подражать и представлять то, что они видят. <…>
В новой игре мне хотелось изображать Лолу чересчур строгой и все время кричать на свою ученицу. А кричать-то было не за что, Таша с таким интересом взялась учить буквы, что очень быстро выучила все. И вдруг она сама пришла мне на помощь:
– Ну ее, твою Лолу, неужели она тебе не надоела? Давай играть просто в училку и девочку. Ты будешь мне задавать уроки, а когда я хорошо выучу, почитаешь мне.
Ташино предложение мне понравилось, и игра у нас привилась. Таша уже стала читать по слогам в моем старом букваре.
Как хорошо просыпаться утром в воскресенье! Впереди целый день свободы. Сегодня вернется мама из Москвы. Занавеска чуть приоткрыта, и видно, как мороз разрисовал стекла: вот пальма, а вот маленькая елочка, и все посыпано блестками – это солнечные лучи прокрались к нам в гости.
– Няня! – проснулась Таша. – Сегодня мама приедет?
– А она уже приехала, – сообщает няня, – вчера вечером.
Таша вскакивает с постели и хочет бежать босиком, в рубашке к маме в спальню.
– Куда ты, какая быстрая, мама спит, да и холодно, еще печки не топлены. Ну, одевайтесь. Леля, кто быстрее?
А я стою на кровати и роюсь на своей полке. Когда вспоминаю эти полки, висевшие у нас над кроватями, думаю, что в наше время никто не повесил бы таких даже на кухне. Да, в наш век лакированной мебели и пластика эти полки показались бы уродством. Три доски, и у каждой по краям пробито два отверстия, в отверстия продета толстая веревка, затем эта веревка связывается узлом над верхней полкой, и все сооружение вешается на большой крюк, вбитый в стену. А мы очень любили свои полочки, они такие гладенькие, черненькие. Но кто-то опять положил мне коробку спичек. Терпеть не могу, когда мне кладут что-то чужое. Это Аришка, наверно, и я бросаю спички на пол.
– Вот и хорошо – говорит няня, подбирая спички, – я ей их и отдам, только ты пожалеешь. –