в этот, ни в последующие дни Роман в карту Роя не заглядывал. Случились давно ожидаемые события, ради которых он сюда и был прислан: двое затерявшихся в мировой сутолоке воров, наконец, появились на острове. В тот же день, когда Роман проснулся в маленькой комнатке с кондиционером под винтовой лестницей, Козмас разыскал его и, дыша свежим перегаром, заявил:
– Мой шеф просил тебя приехать. Твои соотечественники объявились в нашем оффшорном раю.
– И за это мы тоже любим ваш рай, дорогой друг! – улыбнулся Роман. – И за это тоже…
– Его не мы придумали. Англичане.
– Но вам от этого неплохо, не так ли?
– И вам тоже. И вообще, что в этом плохого? Бандитский притон можно соорудить где угодно! Даже в вашем Кремле.
– Спору нет.
– Впервые вижу русского, который не спорит.
– Забавное наблюдение. Черт побери, Козмас, а, пожалуй, устами греко-кипрского полупьяного копа иной раз глаголет истина! Мы действительно великие спорщики – спорим с историей, с прошлым, с будущим, со всем удивленным человечеством! Так и есть!
– Вот видишь, русский, мы тоже кое-что умеем! У нас огромный исторический опыт. Что бы ни случалось на земном шарике, всегда отзывалось у нас. Мы это явление усмиряли, изучали и строили его безопасную модель у себя, на нашем клочке земли.
Роман с изумлением посмотрел на Козмаса. Между тем они уже подошли к двухэтажному зданию колониального типа, над которым отсвечивали буквы: «Полиция».
– Что ты имеешь в виду?
– Все! Я имею в виду все! Каменный век, например, без нас тоже не обошелся. Мы, в отличие от вас, дикарей, сохранили его следы. Помнишь «термитники» на шоссе между Лимассолом и Ларнакой? Древнейшее поселение. Такого нет нигде. Мертвых хоронили под порогом этих «термитников», и сами там жили, на глиняных полах.
– Зачем?
– Не знаю, но думаю, чтобы мертвые не уносили слишком далеко их тайны.
Полицейские вошли в полутемную, с одним пыльным оконцем, комнату. Там стоял исцарапанный стол с новеньким телефоном, а также три венских стула и длинная, протертая задами посетителей дубовая скамья. Роман сел на нее, поерзал. Козмас закурил и, расставив ноги, встал в центре комнаты, задумчиво глядя в пыльное оконце.
– Думаешь, на кой черт нам сдалась греческая, а потом и римская античность? – спросил он.
– Как-то не задумывался. Не отделял вас от этого.
– А зря не отделял! Ответ ведь лежит на поверхности, только его не принято здесь произносить вслух.
– А ты произнеси.
Козмас с недоверием посмотрел на Романа и уселся верхом на скрипучий стул. Положил локти на витую спинку и качнулся пару раз.
– Кровосмешение.
– Что?
– Остров маленький. Предки дотрахались друг с другом до того, что уже не всегда могли различить свой пол. Ты видел статую Афродиты, слепленную с той, что родилась из нашей пены?
– И что?
– Это же не баба, черт возьми! Но и не парень! Гермафродит, чудо-юдо!