собачонка, которая чувствует вину перед строгими хозяевами за лужицу на дорогом ковре.
– Где тачка? – поинтересовался Шашель.
– Хер его знает! – жалобно заскулил Салфеткин. – Нету! Сволочи какие-то угнали… ууу…
– Интересный, блин, балет. Чего ж они джип не угнали?
– Зато камеры пробили! – всхлипнул Салфеткин. – И выпотрошили всё! У меня двадцать пять «тонн» в барсетке было, долг отдать! Еле наскрёб, а теперь что? Я в замазке! Фуфлыжник…
Шашель заглянул в салон. Действительно, дупель пусто-пусто. Только весело болталась на верёвочке тряпишная ведьма, оседлавшая метлу – в прошлом году её подарили Шашелю заезжие германцы, которых он возил охотиться на зайцев. Стреляли немцы хуже некуда. Но для этого случая была приготовлена пара нашинкованных дробью «русаков», которых в нужный момент подкидывали в нужное место. О, я, я, айн гутер шусс! Зи зинд перфектер егер!
Салфеткин высморкался и продолжил скорбный плач.
– Завязывай, – сердито отрезал Шашель. – Не одного тебя пошерстили. Весь бутор выгребли. Смотри-ка, а магнитолу не тронули.
Шашель врубил приёмник.
«Я ухожу, ухожу красиво!» – выплюнул оттуда Рома Зверь.
– Красивей некуда, – согласился Шашель и закурил.
Салфеткин скулил по-прежнему. Сейчас он ещё больше походил на собачку. На таксу. Точно – такса! Маленький, худющий, мордочка острая, ножки кривые, уши завяли и болтаются, как лопухи.
Сам Шашель тоже был не красавец. В отличие от таксы-Салфеткина, он больше смахивал на рыбку-бычка, которую жарят на сковородке: губастый рот всегда раззявлен, глаза выпучены, лоб крутой, мысли под ним – ни единой. Особенно угнетала физиономия: вся в рытвинах и колдобинах, как заброшенный шлях до хутора Кукуева.
Лет до пяти Саша Дудников рос вполне симпатичным розовощёким мальчиком (Шашель до сих пор хранил несколько фотографий, с которых глядел радостный ребятёныш в костюме зайчика). Но однажды в детдом проникла нехорошая инфекция. Большинство воспитанников перенесли её благополучно: оказалось достаточно нескольких прививок. А вот у Саши и ещё двух-трёх малышей начались осложнения. После этого лицо мальчика стало напоминать сморщенное яблоко, источенное червями. Оно покрылось угрями и гнойничками. И Саша превратился в Шашеля. А особо злые остряки величали его Шашель Бесподобный.
Дудников ненавидел своё лицо. Втайне мечтал, что когда-нибудь вся эта шелуха отвалится, и превратится он в красавца с нежной бархатной кожей. Как урод в мультяшке «Красавица и чудовище». Или в «Аленьком цветочке». Но чуда не произошло. И Шашель обратился к достижениям науки. Сначала это был обычный «детский крем», затем – утончённые косметические снадобья, мази и лосьоны. На них он тратил значительную часть денег, заработанных непосильным бандитским трудом.
Это давало кратковременные положительные результаты. Но вскоре всё возвращалось на круги своя, и Шашель боялся взглянуть на себя в зеркало. Он выуживал из глянцевых женских журналов мудрёные рецепты омоложения и очищения