придуман не дураками: каждая «команда» работает лишь год и, взяв свое еще до подведения итогов, уходит в небытие. Она не знает, каков баланс ее годовой деятельности, а пришедшая ей на смену другая «команда» никогда не узнает своего баланса. Справедливо будет заметить: «Но ведь кто-то же должен это знать! Кто-то же должен всё суммировать!» Так вот, должен! Но имя этого человека или, возможно даже, имена нескольких очень упрямых людей, работающих на «общее дело», и есть самая главная тайна нашей цивилизации. Князь ведь тоже был призван кем-то другим, и Бероев отчитывался перед кем-то, и Зеломудров зависел от кого-то, и Мотьке Лескову отпускал грехи кто-то, безликий и скромный! Но кто? Неужели, сам господь Бог? Тогда выходит, что и он не устоял перед земными благами? Это вряд ли! Наверное, это все же Тот, кого Господь низверг с небес. Не будем поминать его имя! И его число!
Копенкин не раз думал об этом и даже однажды на встрече «накоротке» с Лесковым и Зеломудровым (настоятельно рекомендованным Бероевым) заикнулся о том, что хорошо бы знать, кого благодарить за всё.
Зеломудров побледнел и отчаянно замахал руками:
– Никого не стоит беспокоить своими глупыми благодарностями! Если понадобится, с вас спросят. И еще как спросят!
Пришла очередь побледнеть Копенкину и, на всякий случай, Мотьке Лескову. Хорошо, хоть только этим всё и ограничилось!
Очередной визит Копенкина в Западную Европу был вызван расширением «минотавровского» влияния на какие-то энергетические сферы Старого света. Трансформирующийся в более или менее цивилизованные формы «Минотавр» требовал теперь к себе особого внимания. Нужны были консультанты, окончившие самые престижные высшие учебные заведения на Западе, носители языка межнационального общения, то есть английского, и желающие совместить свою кровеносную систему с кровеносной системой «Минотавра». Многомиллионные прибыли копенкинского и лесковского фланга грозили перейти в миллиардные значения, а, значит, им становилось очень тесно на одной шестой земной суши.
Валерий Романович Копенкин был пионером своего дела и нуждался в помощи и поддержке Зеломудрова. На этом настаивал и Бероев. Еще в Москве Копенкин слышал о том, что бероевская «боевая» подруга Давлетбаева назначена «смотрящей» к Зеломудрову, но лично с Давлетбаевой знаком не был. Направление же его самого к Зеломудрову за помощью теперь выглядело совершенно иначе: начинался новый этап распределения средств и прибылей, который должен был находиться под многоступенчатым контролем Бероева и тех, кто незримо стоял за его сутулой спиной. Однако то фиаско, которое Копенкин чуть было не потерпел в самолете, когда вылез со своей идиотской заботой об отце-алкоголике Раисы Ринатовны, едва не поставило всю операцию на грань провала с первых ее шагов. К мелочам, учили когда-то «майора», надо относиться с уважением, потому что они способны перечеркнуть главное.
Кроме того, Давлетбаева понравилась Копенкину – хорошо сложенная