не узнавали в Никите Матвеевиче своего надутого, всевластного и всесильного шефа. Он бледнел, краснел, сдувался, превращаясь на глазах в нашкодившего мальчишку. Однако же свидетели его фиаско очень быстро вылетали со службы, и никто не верил, что увольняли их только лишь за это. Считалось, что они клевещут на Никиту Матвеевича Зеломудрого по причине своей бездарности.
Кстати, большой ошибки в этом не было, потому что он любил и берег бездарностей. Все, что подчинялось ему, было точной копией огромного, абсурдного государства, даровавшего ему власть, уважение и богатство.
Идеология этого самого государства и находилась почти полностью в его ведении. Главным советчиком, а в некоторых случаях и распорядителем был его престарелый отец с нависшими над орлиными глазами жесткими седыми бровями.
Никита Матвеевич сам был мужчиной видным, дородным, с широкой грудью, плавно переходившей в заметное брюшко, с немного растерянным лицом, казавшимся таким от легкого тика в виде блуждающей улыбки на полных губах.
Назначение послом расценивал Зеломудрый как временное, удобное убежище. Он знал, что в очень скором будущем следует ожидать событий, способных развернуть всю советскую неуклюжую телегу, похожую на древний, ржавый бронепоезд, в обратном направлении. И тогда понадобятся опытные и проверенные руководящие кадры. Они должны быть сохранены во что бы то ни стало!
Старым другом его отца был генерал-полковник Бероев, поэтому о том, кто такой Алексей Гулякин и чем он славен, было Никите Матвеевичу хорошо известно. Зеломудров был убежден, что Гулякин еще не сыграл своей истинной роли, и не спешил с выводами относительно его карьеры.
Так складывались дела в западноевропейском пространстве, в котором тихо барахтались «наши люди».
Глава 2
В то же время в Москве важные персоны, тосковавшие по уходящему «коммунистическому раю», не оставляли надежд на то, что он еще может быть реанимирован. Они совершенно искренно полагали, что великий народ, наследник крепостнических традиций и «братоубийственного самопожертвования», горько сожалеет о том времени, когда всё это сыпалось ему на голову, как снег зимой.
Народ, собственно, сам точно не знал, что ему нужно, потому что те, кто помнили иное время, либо уехали далеко и навсегда, либо их увезли вперед ногами в черную вечность. Те же, кто пережил периоды ледяных заморозков и весенней грязной распутицы, считали, что во всем мире всё именно так и складывается, с той лишь разницей, что где-то научились шить джинсы и собирать легковые автомобили, а у нас до этого руки не дошли. Надо бы, мол, только узнать, в чем суть этой технологии и повторить ее с абсолютной точностью.
Поэтому в первые же годы «перестройки» все кинулись приобретать джинсы и подержанные автомобили так, как будто у каждого в наличии имелось по три-четыре задницы. Те, кто попредприимчивей, покупали зарубежные ржавые развалюхи и более или менее достойные джинсовые подделки, а остальные