так и не показала, во что превратила комнату, где прошли лучшие годы моей жизни! Надеюсь, Бекки, у тебя есть достойное оправдание тому, что я живу в гостевой части?
– Не будь жадиной, Пе́тре, что за фантастическое жлобство! Вот когда мои картины начнут продавать на аукционах, вспомнишь мои слова, и тебе будет стыдно за то, что эти стены терпели такого среднестатистического подростка. Идем.
Она взяла меня за руку и завела в комнату, полную творческого беспорядка. Всюду стояли баночки с красками, валялись кисточки, карандаши и мелки. По углам был рассыпан ворох бумаг большого и малого формата, скрученных в трубочки и подпертых дощечками. На столике – недоеденная пачка печенья и пара чашек со вчерашним чаем, стаканы с грязной водой от красок – всё было именно так, как подобает настоящему художнику, хоть и не соответствовало порядкам нашего дома. Но самое главное, что меня интересовало, так это общее расположение предметов, и оно было именно таким, каким я видел его вчера. Стол, стулья, стоящий в углу мольберт – всё было в точности похожим на то, что я увидел вчера ночью. Конечно же, без того огромного вороха непонятных вещей, который не может привидеться даже больной фантазии шизофреника.
– Да, Бекки, вижу, что пространство комнаты используется в полной мере. А что по этому поводу думают родители?
– Ты знаешь, они сюда стараются не соваться, чтобы не нарваться на неприятности. Гнев творческого человека – вещь очень опасная!
Она важно сложила губы, подняла подбородок и слегка покивала, на что я с пониманием сделал то же самое, подтвердив мимику словами:
– Как я тебя понимаю, Бекки! Ладно, буду собираться, нужно сегодня повидаться с Лизой, а то приехал её проведать, а вчерашний день провел в своих делах.
– Хорошо, передавай ей привет, – сказала Бекки с нотками сочувствия.
Она хоть и пыталась это скрывать, но слегка недолюбливала Лизу, считая её пустоватой и слишком правильной. Мы все, кроме самой Лизы, давно подметили такое отношение Ребекки, но не придавали этому особого значения, считая её эмоции детской сестринской ревностью. Но в данный момент я почему-то начинал понимать свою сестричку. Девушка из благополучной уважаемой семьи, живущая неподалеку, была хорошей партией, что совершенно не давало мне возможности видеть её с того угла обзора, с которого на нее смотрел творческий ум Бекки. В любом случае, годы отношений не могут быть спонтанно перечеркнуты непонятной бурей эмоций двух последних дней, а потому я ехал к Лизе.
Ещё по пути к нашему стандартному месту встречи в парке я ощутил какое-то странное чувство – чувство нормальности. Окружающий мир вернулся в своё обычное состояние, как будто кто-то просто взял, и выключил во мне кнопку, мигом сняв с меня все выданные ранее бонусы. Не знаю, что произошло, как необходимо было реагировать на возврат сознания в прежнее русло, гневом или грустью, но по большой части меня такой поворот событий явно