злые, и живут в подземельях, и вообще это всё враньё. А я… м-м-м… просто здесь живу.
Он неожиданно резко развернулся и быстро пошёл прочь.
– Погодите! – дети увязались за ним. – Вы же обещали нам…
– Вы что, ещё и слепые? Видите, Харвик свернул усы?
Старичок сунул под нос Робину жука на верёвочке, и не успел Робин удивиться этому, побежал по еле заметной тропе проч.
– Догоняйте… ― прокричал он уже издали, и дети помчались следом.
Вот старичок юркнул под дерево, распростёршее ветки до самой земли, пробежал под ними до узкого прохода среди двух замшелых камней, и не оборачиваясь скомандовал.
– Быстрее! И не стукнитесь башкой!
Протиснувшись следом за ним, дети остановились, и хотя не было видно разницы между открытыми и закрытыми глазами, по запаху поняли, именно здесь странный Ваош-Куп и живёт.
Ругаясь себе под нос, и спотыкаясь обо что-то стеклянное и металлическое, старичок добрался до очага и начал раздувать еле тлеющие угли.
– Сейчас сейчас… ― пробормотал он уже весьма благодушно прижимая лучину к красному боку уголька и с силой дуя. Лучина вспыхнула ярко—жёлтым светом, не освещая ничего вокруг. – В честь гостей я, пожалуй, разожгу лампаду… Где же она? В том году находил… – старик начал шарить на полках роняя склянки. Нашёл. Крошечный фитилёк, приняв огонь на себя, вспыхнул яркой жёлтой звездой, разгоняя мрак.
Дети огляделись: небольшая круглая нора, вырытая в земле, была завалена всяческим, на первый взгляд бестолковым старым хламом. Пол устлан затоптанной соломой, а низкий потолок поддерживался тремя заплесневелыми столбами.
– Вы ведь наверняка не откажетесь от ужина… – ворчливо пробормотал старичок, роясь в груде плошек, заросших плесенью и паутиной. – Где-то здесь определённо оставалась еда… – он с подозрением обнюхал одну из плошек, пошкрябал её по дну деревянной ложкой и облегчённо вздохнул. – Ещё что-то осталось.
Он милостиво подал плошку Робину и скромно потупил глаза, явно ожидая благодарностей.
Мальчик повертел миску в руках и стараясь глубоко не вдыхать запах прокисшей тины, вежливо проговорил.
– Благодарю… но мы не можем съесть у вас последнее, когда у нас самих найдётся чем вас угостить! – Он сбросил с плеч мешок, ослабил стяжку и порывшись извлёк небольшую краюху свежего хлеба.
– Это вам, ― он оторвал половину для хозяина, ― А это нам, ― и разделил с сестрой оставшуюся половину.
– Хлебушек! Настоящий! – старичок прижался носом к свежему разлому и шумно втянул в себя свежий хлебный дух. – Ах! Ах как хорошо! – он прижался щекой к корочке и так сидел неподвижно некоторое время. Потом очнулся, быстро порылся вокруг себя, отыскал лоскут пыльной ткани, замотал в неё хлеб и затолкал в щель под очагом.
– Зачем вы его спрятали? – удивилась Рика. – Разве вы не голодны?
– О! Ещё как! Но когда хлеб свеж его можно съесть за одно мгновение, а вот когда он высохнет, я разломлю его на куски, а куски на крошки… И буду медленно, по одной крошке класть на язык…
Закатив