полета с топливным разновесом командир эскадрильи Дадонов сразу выпустил меня с ракетой, подвешенной под одним крылом. Вот где пришлось потрудиться в борьбе за выживаемость! Скорость на заходе была больше обычной. Все приходилось делать впервые, быстро и четко. До самого приземления необходимо было энергично работать триммерами, а после посадки быстро выпускать тормозные парашюты. А когда мне повесили под крылья сразу две ракеты КСР-5, то полет превратился в «песню нервов». Это было непросто: после ближнего привода самолет стал буквально сыпаться на полосу, хотя скорость подхода, по тем меркам, была огромной. Перед торцом я, вдобавок к необычному поведению самолета, стереотипно убрал газ. Просто удачное стечение всех обстоятельств (мастерства тогда еще не было и в помине) позволило мне чудом перетянуть «зебру» и полным взятием штурвала на себя вытащить самолет для нормального приземления. Волнения было выше крыши, но от успешного результата внутренняя гордость так и распирала меня изнутри, хотя снаружи я старался выглядеть спокойно и по возможности солидно, пытаясь оправдать малый посадочный расчет сознательными действиями, якобы направленными на обеспечение запаса полосы при ее ограниченной длине и большой скорости приземления воздушного корабля. А вывод в голове после этой посадки был твердым как штык: с большим посадочным весом обороты нужно затягивать только над торцом, да и то на выдерживании.
Подготовка на первый класс шла полным ходом, и мы уже видели себя командирами новых сверхзвуковых Ту-22М, поэтому приказ о переводе меня на винтовые летающие колымаги прошлого времени прозвучал, как гром среди ясного неба. Судьба, от которой никуда не уйдешь, определила мне стратегическую авиацию. В звании старшего лейтенанта со вторым классом я был назначен на должность командира грозного ракетоносца Ту-95К в Моздок. Если б вы только знали, как я тогда не хотел садиться на эти громоздкие многомоторные пропеллерные самолеты в стиле ретро, и, видимо, это нежелание в последующем аукнулось мне рядом неприятностей при освоении поистине грандиозной воздушной машины. Начался новый этап моего летного становления.
Суровые уроки
Все произошло стремительно. В 1976 году в дальней авиации образовался какой-то кадровый провал, когда начался повсеместный исход из «стратегии» выслуживших свое командиров кораблей. И на их замену целыми группами отправляли в гарнизоны Семипалатинска, Узина и Моздока молодых летчиков в звании старших лейтенантов. Для затыкания образовавшихся дыр уже не хватало выпускников Рязанского центра переучивания, имеющих третий класс, и командование было вынуждено выдергивать из боевых полков готовых второклассных командиров. Я вместе со своими товарищами оказался в их числе. Время было бурное, и нас пересаживали с одних командирских кресел в другие – более престижные, с полюбившихся нам Ту-16 на незнакомые и угрожающе чужие Ту-95 и М-4. В большой авиации в послевоенное время такое неестественное выдвижение молодежи было