С-совсем ничего не помнишь? А я в-всегда говорил, что п-пить вредно.
– Т-ты фчера ффсем без разбору фи-финяки раздавал. И мне перепало, – заикаясь и шепелявя, сказала сонная Ленка, чей благородный конский хвост превратился в лохматую метлу дворника.
Да… Масштаб катастрофы на лицо! Верхнего переднего зуба у Ленки как не бывало. Я схватился за голову.
– Ё-ёшкин кот! Не знаю, что на меня нашло! – я даже покраснел, – простите меня, если сможете!
– Да мы т-тебя уже пр-простили. Ты же всю дорогу ползком за нами волочился, пр-прощенья просил, – сверкнув одним глазом, заплетаясь, пробубнил Генка. – Но больше, друг, не пей! Иначе не друг ты мне, Серега.
Я кивнул, подумал, а потом спросил:
– А почему мы на Ленкиной даче?
– Так тебя сп-спасали. Девчонки вчера озверели, хотели по-быстрому выйти за т-тебя замуж, пока ты тёпленький. Даже подрались, кто из них будет первой ж-женой. Ик, – заплетающимся голосом, икая, просветил меня Геннадий. – Ну, мы с Ленкой решили не бросать тебя в беде. Ик! А пока из кучи малы тебя вытаскивали, ты кулаками отбивался, гад!
– Н-надо было т-т-тебя бросссить, – злобно прошепелявила Ленка. В том месте, где был зуб, теперь сияла чёрная дырка, и периодически высовывался язык. Вкупе с волосами, торчащими над головой во все стороны, девушка очень напоминала Медузу Горгону. Я фыркнул. Генка закрыл рукой рот и старался не смотреть в Ленкину сторону.
Мы с Генкой, глядя на боевую подругу, силились сдержать смех, но он неудержимо рвался наружу. Пять секунд терзаний и нас прорвало. Ленка сначала обиженно надулась, а потом заразилась нашим весельем. Как только стены дачи выдержали такой хохот? Генка, от избытка чувств, молотил кулаками по полу. Живот сводило, а мы не могли остановиться, да и как тут остановишься, если перед нами маячит хохочущая беззубая Ленка. Чтобы чуть отдышаться, я, пошатываясь, подошёл к окну. Это вызвало новый приступ дикого веселья. Генка с Ленкой валялись на полу и тыкали в меня трясущимися пальцами. Оказывается, мои джинсы кто-то порвал в районе ягодиц, и вся моя филейная часть была на всеобщем обозрении. Я как мог стыдливо её прикрыл. Отдышаться у нас не получилось.
Теряя сознание от смеха, я оперся о подоконник, посмотрел в окно и подавился. Смех застрял в горле. Мой любимый байк висел в метре над землёй, запутавшись в ветвях дерева. Я закашлялся. Генка с Ленкой, не переставая хохотать, подошли ко мне, и постучали по спине. А вот мне уже было не до смеха.
– Ёлки-моталки! Как он там очутился? – тыкал я указательным пальцем в окно.
– Ах-ха-ха…, – умирал от смеха Генка, тряся своими рыжими патлами. – Это ты вчера, заглаживая вину перед Ленкой, дал ей руль покрутить! А Леночка на мотоцикле с перекошенным от счастья лицом и окосевшими глазами – это же мартышка с гранатой. Вот твой байк взрывной волной на дерево и занесло.
Все втроём мы снова захохотали. Причём каждый тыкал пальцем в других, и не мог остановиться. Пошла цепная реакция. Беззубая Ленка валялась на боку и больше не могла смеяться, только хрюкать и дёргать ножками. У подбитого