повременим, – говорю Балацкому, – оглядимся, освоимся.
Зал небольшой. Мягкий полумрак, деревянные столы, заставленные пивными кружками, лимонадом – пожилые, молодёжь, дети. Немцы любят отдыхать в гаштете всем семейством.
– А нас, кажется, приглашают, – киваю на столик у окна. – Вон тот камрад в клетчатом пиджаке. Давай ещё по сто – и к нему.
– Давай.
Присаживаемся. Кладём на стол краснозвёздные пилотки:
– Гудэн абэнд!
В ответ, естественно, «А-а-бэнд!».
– Камрад! – приподнимаю стопку. – Гэзунд! На здоровье!
Он никак не отреагировал на мои слова или сделал вид, что не понял, и, отхлебнув пива, продолжал глядеть на нас не то чтобы с интересом, а как-то проникновенно-пытливо, и глаза холодные, что осеннее небо.
– Капрал? – задерживает взгляд на моих погонах.
– Сержант, – констатирую я, заведомо зная, что он опять чего-то не поймет.
Он ухмыльнулся:
– Бундэс рэпублик – гут. Дойче дэмократише рэпублик – шлехт!
— О чём это он? – наклонился ко мне Балацкий.
— Да так… Западный он немец.
– Оцэ дило! – насупился Балацкий, пухленькое лицо его порозовело, короткий «ёжик» на голове ощетинился.
Да, непростая штучка этот камрад. Да какой он к чёрту камрад? Казачок засланный.
— Бундэс рэпублик, – обращаюсь к нему, также чеканя слова, – капитализм.
– О, я-а, я-а! – воскликнул он и поднял большой палец.
— А ДДR, ГДР, – продолжаю, – социализм, справедливость.
Он слегка поморщился, напрягая слух, потом покрутил пальцем у виска:
– Найн! Шлех!.
Похоже, он провоцировал нас. И тут слышим справа и слева свистяще-шипящее:
– Официрэн! Официрэн!
Я сидел спиной к двери, Балацкий – вполоборота.
– Что там? – тихо спрашиваю его.
– Патрули. Трое. Офицер и два солдатика.
– Да, влипли. Ладно, что-нибудь придумаем.
Казалось, зал со всеми его мэнами, фрау, киндэрами замер. Одни взирали на нас с любопытством: дескать, чем всё закончится? Другие – с сочувствием: мол, такая уж солдатская доля – ущемлённость во всём и вся.
– Где они? – спрашиваю Балацкого.
– У стойки бара. Лимонад пьють.
Немец, уже достаточно раскрасневшийся, расплылся в нехорошей улыбке:
– Дас ист паник?
«Да помолчи ты, чёрт рыжий!», – чертыхаюсь про себя и снова к Балацкому:
– Вечно стоять они там не будут. А к нам, пока мы за столиком, не подойдут, сам знаешь.
– Так-то оно так… О-о! Офицэр кудысь подився.
– Может, в гальюн? Сваливаем!
Разом вскочили и, схватив пилотки и огибая столики, рванули к выходу мимо солдатиков с патрульными повязками:
– Тихо, ребята! Вы нас не видели.
Те и мяу сказать не успели, как мы уже были на улице и во весь упор неслись