Конечно, Ада и Анигай младше почти на три года и вряд ли могли составить мне полноценную компанию, но других дарийских детей, которым бы родители позволили играть с альтаирским ребенком, в Катаре просто не было. Двойняшки оказались исключением. Их фактически вырастил по-соседски сам отец Марк, поэтому к землянам и альтаирцам они относились со здоровой долей симпатии, не видя в них врагов. Насколько я понял, мать никогда не заботилась о двойняшках. Скорее уж, они о матери. За «дружбу» со мной отец Марк платил им едой, чего не скрывал. Деньги давать боялся – отберет мать. Поэтому я не испытывал никаких иллюзий насчет бескорыстной привязанности Ады и Анигая ко мне. Главное – что я сам испытывал к Аде.
Странное, ошеломляющее чувство, которое возникло в моей душе, когда я впервые взглянул в ее насмешливые фиалковые глаза. Взглянул и… пропал. Навсегда. Нет, это не была юношеская влюбленность или детская симпатия. Нечто другое. Ошеломляющее. Необъяснимое. Сильное. Не поддающееся контролю. Словно оно всегда жило во мне и наконец-то вырвалось на свободу.
Я стоял как дурак напротив незнакомой дарийки, не в силах вымолвить и слова, смотрел ей в глаза и отчетливо понимал, что передо мной – моя половинка. Родственная душа. Судьба. Можно назвать как угодно. Даже физически, она словно мое продолжение. Когда она рядом – я могу легко дышать, невзирая на враждебный дарийский воздух. Мне надо, чтобы Ада постоянно была рядом. Была только моей. Знаю: я эгоист, но ничего не могу поделать. И я не собираюсь отказываться от нее. Ни за что!
Сейчас, как никогда, я отчетливо понимаю, почему на родной планете люди добровольно, с помощью антиэмпатической вакцины стараются держать чувства и эмоции под контролем. Эмоциональные, буйные, искренние, не умеющие вполовину любить и ненавидеть – вот истинная сущность альтаирцев, о которой мало кто подозревает. Наверное, поэтому любовь на Альтаире и не в чести.
Ирония: лишь здесь, на мрачной, вечной холодной, но обуреваемой страстями планете, я впервые почувствовал себя по-настоящему свободным и живым. Враждебный Дарий подарил мне то, что не мог дать родной Альтаир. Любовь, которая согревала меня все эти годы в промерзлом Катаре.
Отвожу взгляд от священника. Интересно, как давно он знает о моих чувствах к Аде? Я думал, мне удавалось их скрывать. Хотя чему удивляться. Отец Марк всегда был проницательным.
– Я не откажусь от Ады. Я хочу спасти ее.
– От чего? – Священник устало вздыхает. – От ее собственной судьбы?
Пусть будет так.
– Да.
Подхожу к окну. Вглядываюсь в ночную тьму. Вдали виднеется пламя затухающего пожара. Думаю, мы с Анигаем неплохо постарались. Облили горючей жидкостью все, что только смогли. Дом должен сгореть дотла.
– Я так устал, что от меня ничего не зависит. Мне надоело смиряться с судьбой.
Священник подходит ко мне. Какое-то время мы молча наблюдаем за догорающим домом.
– От вас зависит судьба двух империй.
Хочется быть вежливым, но не получается.