искаженному болью лицу совсем юной покойницы.
Сердце на мгновение остановилось. Откуда-то изнутри внезапно для самой прислужницы вырвался сдавленный не то стон, не то всхлип.
– Нет… Только не она… Саяр… Как же так? Саяр! Это не может быть она!
Отчаяние. Боль. Горе… Неподдельное горе обрушилось на ту, чья душа, казалось бы, давно должна была полностью заледенеть в застенках императорской тюрьмы.
И в это самое мгновение заплакал младенец.
Едва слышно, но с упрямой настойчивостью.
Ошарашенные прислужница со стражем перевели взгляд с мертвой матери на младенца, который, внаглую игнорируя все законы природы и саму смерть, явно собирался жить.
Супруги перепуганно переглянулись. Оба прекрасно понимали: как только младенец сделал первый самостоятельный вдох, он потерял для ведуний всякую ценность. За него теперь не заплатят и полдары.
Никому не нужное дитя.
Его оставалось только утопить в бочке с дождевой водой, которая стояла в тюремном дворе. Так поступали со всеми детьми, рожденными в Дэбэре. Прислужница сама топила таких, и не раз.
Но рядом с внезапно ожившим младенцем лежало еще не до конца остывшее тело его матери…
Инстинкт самосохранения кричал обоим: «Бегите прочь!» Однако ни прислужница, ни страж не сдвинулись с места. Странно, но, оказывается, даже у людей с самыми очерствевшими от тяжелой жизни душами иногда внутри вспыхивает свет, который называется «благодарность».
Это была последняя камера. И последний покойник. Точнее – покойница. Дэусу Бэру хватило одного взгляда, чтобы понять: странно все как-то. Очень странно.
В отличие от остальных узников, чьи тела обычно как попало валялись на полу, тело женщины аккуратно лежало на нарах. Руки сложены на груди.
Надо же! С каких пор стражи Дэбэра проявляют такое уважение к покойникам?
Заинтригованный Бэр подошел ближе, жестом приказывая безмолвному стражнику, стоящему за спиной, посветить на труп. Слишком дорогая ткань для простолюдинки. Как пить дать – дворянка. Из знатных. И когда только Дэмонион угомонится?
Лица убитой не видно. На голове подобие мешка. Зачем? С чего это вдруг стражи Дэбэра стали такими чувствительными? С каких пор они не хотят, убивая, смотреть своим жертвам в глаза?
Хотелось домой – в Адейру. Принять ароматную ванну, плотно поужинать и в мягкую постельку. Подальше от жуткого зловония. Так что…
– Отар побери эту работенку! – в который раз выругался Верховный Лекарь, в тысячный раз жалея, что по закону он лично должен освидетельствовать смерть узников Дэбэра. – Почему я должен каждый раз сам ковыряться в вашем дерьме?
Толстяк покосился на сопровождающего его безмолвного стража. Конечно, он не ждал ответа от своего вынужденного «попутчика», да тому и по чину не положено общаться с вышестоящей знатью. Верховный Лекарь сделал брезгливый жест рукой.
– Пошел прочь!
Страж поспешно удалился, и дэус