эти мысли только сейчас пришли ему в голову, а в машине, по дороге сюда, он думал совсем о другом. Он осознал вдруг, что совершенно ничего не помнит о поездке и не может представить себе водителя: круглое у него было лицо или длинное, как у лейтенанта. В памяти всплывал только падавший на лоб завиток волос, да ещё чёрная и толстая, похожая на пень шея. А может, этот завиток он видел где-то в другом месте, и мясистый загривок запомнился ему когда-нибудь раньше, и теперь, стоя на скользком камне и трясясь мелкой дрожью, он выдумывал всю эту ахинею, чтобы отвлечься. Разве всё это хоть что-нибудь значило?
Лицо у лейтенанта было узкое, шея – тонюсенькая. Удивительно, как такой тощий доходяга вдруг оказался здесь, в самом центре боевых действий… Он вспомнил: да, точно! – это была шея водителя – мощная и отдавала в синеву. Когда тот повернул в его сторону голову с торчащим изо рта окурком, он смог разглядеть жёлтые зубы и глаза навыкате. Водитель молча высадил их среди холмов, живо крутанул руль и умчался со скоростью ветра.
Лейтенант проводил взглядом удаляющийся джип и присвистнул. Потом огляделся вокруг и вдруг с детской улыбкой уставился прямо ему в лицо.
Там, внизу, воздух был чистый и мягкий, совсем не то что здешний – плотный, тяжёлый. Там не тянуло холодом, и ветер не выметал из-под камней снег, норовя швырнуть в лицо. Кругом царили покой и тишина, всё сияло чистотой. В узкой лощине между холмистыми отрогами хребта природа сохранила свежесть первых дней творения. Ему подумалось, что мир, должно быть, был создан именно таким: неподвижным, беззвучным и кристально чистым, с чуть подрагивающими в воздухе клубами тумана… Но нет, всё не то. Все его рассуждения – только обрывки чужих мыслей, которые он позаимствовал за неимением собственных. У него самого никогда не хватало времени на уединённые размышления. Всегда в нём сидело какое-то изматывающее внутреннее беспокойство. И теперь его не покидало ощущение, что вся его жизнь с её бесконечной мышиной вознёй имела только одну цель: лезть в гору за этим тощим лейтенантиком, пока от слабости не начнут подгибаться колени, так что страшно будет вздохнуть.
Внизу ему удалось улучить несколько минут, чтобы как следует осмотреться. Сложив снаряжение на землю, он стоял и ждал, что прикажет лейтенант. Тот разглядывал деревья и кусты, росшие в ложбине, и протекавший неподалёку ручеёк и, кажется, с большим вниманием вслушивался в его журчание. Он стоял, руки в боки, весь превратившись в слух, медленно переводя взгляд с одного предмета на другой.
Он стоял без движения, украдкой разглядывая лейтенанта. Кажется, тот не собирался в ближайшее время куда-либо идти. Он отошёл на несколько шагов, остановился на берегу ручья и огляделся по сторонам, то и дело возвращаясь взглядом к каменной громаде горы, грозно возвышавшейся над ложбиной.
«Лейтенант этот то ли псих, то ли стишата пописывает…» – подумал он и, не задерживаясь дольше, перемахнул через ручей и нырнул в рощицу.
Вернувшись, он увидел, что лейтенант всё так