и кабаре, а не только вина, устриц и улиток эскарго.
В бывшей Франции они посетили сразу несколько мест. Сперва это было заброшенное кладбище коммуны Даннемуа на севере, а поскольку сейчас оно располагалось в аномальных территориях, то требовалось специальное разрешение от хранителей, для того чтобы осуществить высадку здесь на любом летательном аппарате. Такое разрешение имелось, поэтому рано утром, когда солнце еще не взошло над горизонтом, можно было увидеть, как плоский воздушный корабль с залихватски крученными белоснежными крыльями плавно парил над лесными массивами Фонтенбло и Алатты, пролетал над когда-то плодовитыми садами славного Версаля, Шантийи и Во-ле-Виконта.
Когда аппарат прибыл к месту высадки, он зажужжал, как пчела, и стал медленно, с осторожностью опускаться вниз. Яркие посадочные огни осветили длинный забор, сложенный из камней полуразрушенной ограды, и стали двигаться по могильным плитам с именами и датами, высеченными когда-то, но навсегда забытыми чуть ли не всем человечеством. Встревоженные деревья закачались, их листья испугано задрожали. Аппарат замер, повиснув метрах в десяти над поверхностью. Что-то звонко щелкнуло, послышалось характерное «бз-з-з-з-з-з-з-з». Фосфорным пятном на землю упал пучок света. Растянувшись на три метра, он превратился в длинную полоску, которая стала ползать, елозя по влажной от утренней росы земле. Луч лениво переползал с могилы на могилу. Это продолжалось недолго, поскольку буквально через минуту он замер на могиле, что была немного больше, чем остальные. «Бз-з-з-з-з-з-з-з-з» – луч снова сошелся в точку, а затем исчез. Внутри летательного аппарата что-то чиркнуло – открылся небольшой люк, и из него появилась длинная игла. Игла крепилась основанием к гибкой проволоке, которая, извиваясь, походила на смертоносную змею, разве что не шипела. Жало опустилось к могиле и стало беспрепятственно вонзаться в рыхлую землю. Когда игла достигла своей невидимой цели, моторы корабля зажужжали сильнее, как бы придавая этому пугающему процессу недостающие силы. Провод напрягся и немного вздулся. На лежащую рядом статую молодого мужчины, одетого в осеннее пальто, с вальяжно перекинутым длинным шарфом, сели два черных ворона. Они принялись разглядывать иглу и встревоженно каркать при каждом новом содрогании провода. Наконец корабль втянул в себя жало и заревел двигателями. Он взмыл в небо и направился по своему скорбному маршруту дальше.
Владыка ничего не знал о приготовлениях. Ему было доложено лишь о том, что будут выступать лучшие из лучших, что ему не следует волноваться и всячески переживать, поскольку всем обязательно понравится концерт. «Он будет славным, он будет звучать во всех уголках планеты и воспевать Дженнифер», – говорили братья, убеждая владыку в том, что успех мероприятию обеспечен. «Он неминуем!» – заключали они.
Владыка любил братьев, но не любил хранителей. Чувствовал он, что от них исходила необъяснимая сила, которая, как ему казалось, была опасной для сохранения власти ордена. Ведь то,