решение? – думал он. – Не может же все быть так просто…» Платон вспомнил, как мучительно долго искал инвестора, вспомнил сотни писем с отказами и подумал о надменном тоне, с которым они все были написаны, а тут инвестор – бац! – и сам появился, словно по волшебству какому-нибудь. Как черт из табакерки! «Бывает же такое! – думал он про себя и не верил своей удаче. – Вот это денек! И Джен заработала, и деньги предложили немаленькие!»
– Ну конечно! Оф корс! Ви, Плато, сделать очень интересны прожект, а если у вас даже нет рабочий эмвипи7, э прототайп, то не беда. Я готофа рисковать…
– Но у меня он есть! – вырвалось у Платона. Он не хотел говорить, что Дженнифер стала отвечать на запросы, так как еще могли быть сюрпризы. Например, мог выскочить неприятный баг8.
– Грейт! Прикрастно! К черту чай! Давайте праздновать! – воскликнула Кэрол. Официант, который уже было принес чай и умело разливал его по изящным фарфоровым чашечкам, от неожиданности чуть было не выронил пузатый чайник из рук. – Павел, бринг ас э боттлт оф шампейн! «Кристалл», плиз!
Павел быстро сориентировался и вскоре уже со своим помощником, таким же рослым и беспристрастным, нес красивую бутылку шампанского с двумя высокими бокалами на тонких хрустальных ножках.
– Давайте выпьем за успех!
Женщина подняла высоко бокал, и Платону на мгновение показалось, что она держит вовсе не бокал, а некий огненный факел, несущий яркий свет этого удивительного вечера, сплетенный из огней проезжающих автомобилей, надежд и мириад электрических разрядов, устремившихся навстречу через всю эту непостижимую, удивительную Вселенную, миллиарды лет заботливо обволакивающую хрупкий, крохотный и беспокойный мир, в котором когда-то выпал шанс родиться не только нам с вами, но и Платону.
– За успех! – согласился Платон и залпом опрокинул все это шипящее волшебство из мерцающего бокала.
– Плато, – чуть погодя продолжила пожилая леди, – давайте обсуждать дитэйлс… детали. Май юрист уже успел приготовить стэндерт форм оф докюмент9. Что скажете? Не поспешила?
Кэрол осторожно пододвинула листок. Платон аккуратно отставил тяжелый бокал, многозначительно нахмурился и принялся изучать важный документ. Внезапно на улице кто-то застонал. Словно военная сирена – протяжно и тревожно. Платон почесал нос, но не обратил на звук особого внимания. Снова стон. Потом тишина. Стон усиливался, но затем спадал и затихал; нарастал, спадал и затихал – снова и снова, как бы ходил по кругу. Странный и навязчивый. Платон шмыгнул носом, поднял глаза, глянул за окно и поинтересовался у пожилой леди, не слышит ли она этого странного звука, стона или сирены. Она отрицательно замотала головой. Мол, нет, ничего не слышу. Тут сирена замолкла окончательно, и Платон, пожав плечами, снова принялся за чтение, которое ему, надо сказать, давалось не без труда.
Документ был составлен, как полагается, на двух языках – на русском